– Нет, – мотнул головой Аэрон.

– Черт, нет! – одновременно с ним завопил Парис.

– Они правы, никаких болезней, – согласился Люсьен. – Еще неизвестно, чем они заболеют.

– Тела можно поместить в специальные контейнеры, – настаивал Торин.

– Это не сработает, и ты отлично об этом знаешь, – вздохнул Люсьен. – Болезнь все равно станет распространяться.

– Болезнь?! – завопила девушка из-за двери. – Вы собираетесь заразить нас какой-то болячкой? Вы за этим нас сюда притащили? Вы, отвратительные, мерзкие ублю… – Она не договорила, так как ее грубо оборвал другой голос:

– Замолчи, Дани! Не зли их!

– Но, бабушка, они…

Она снова не договорила, и голоса смолкли. Видимо, девушку силой оттащили от двери.

Мэддоксу понравилась смелость белокурой Дани. Ее выходка напомнила ему об Эшлин, о том, как та стояла перед ним в камере и требовала, чтобы он поднял футболку. В ее глазах явственно читалось желание сорваться с места и бежать куда глаза глядят, но она даже не шелохнулась. При одном воспоминании об этой сцене кровь Мэддокса воспламенилась, а тело напряглось. Эшлин даже дотронулась до раны у него на животе, и, когда он ощутил легкое прикосновение ее нежных пальцев, в нем пробудилось что-то, чему он не мог подобрать точного определения. Возможно, какая-то нежность…

Мэддокс отрицательно мотнул головой, решив бороться с этим наваждением до последнего издыхания («что произойдет через каких-нибудь тринадцать часов», – мрачно усмехнувшись, подумал он). Наживка, кара божья или кто-то еще – кем бы она ни была, ни о какой нежности по отношению к ней и речи идти не могло.

«Решено, – подумал он. – Вернувшись к себе, я возьму ее жестко и быстро и буду трахать, трахать, трахать… – Ему представилось, как она стонет и выкрикивает его имя, а ее бедра трутся о его талию, и… – Нет, нет!» – остановил себя Мэддокс, почувствовав, что теряет контроль над захватившей его фантазией: помимо его воли события стали принимать кровожадный оборот.

«А если так?» – решил он и продолжил фантазировать. Эшлин стоит на четвереньках. Янтарные волосы разметались по гибкой красивой спине, и он наматывает их на кулак и с силой дергает. Выгнувшись, точно кошка, она стонет, разрываясь между болью и наслаждением. Его фаллос ходит туда и обратно, то погружаясь, то покидая ее горячее влажное лоно. Он действует грубо и решительно, при каждом движении ощущая, как его мошонка с остервенением бьется о ее бедра. «Ты же обещал себе, что, когда вы окажетесь в постели, будешь с ней нежен. Ты забыл об этом?» Здравая мысль промелькнула в голове мужчины, но, не найдя в душе отклика, исчезла… И снова в его воображении возникла картина: Эшлин умоляет, чтобы он не останавливался, а он и не собирается, он…

– Это уже начинает бесить! – Аэрон с силой пихнул его, впечатав в стену. – Ты пыхтишь и потеешь, и у тебя глаза наливаются красным. Надумал пробудиться Насилие?

Образ Эшлин, нагой и возбужденной, рассеялся, и это разъярило духа, который попытался вырваться из тела Мэддокса и напасть. Сам же воин гневно зарычал, не в силах расстаться с ускользающим образом.

– Успокойся, Мэддокс. – Мелодичный голос Люсьена вернул его к реальности. – Успокойся, или нам придется тебя приковать. Кто тогда будет защищать Эшлин, а?

Кровь Мэддокса остыла, и он разом протрезвел. Эта угроза – не пустой звук, он знал: друзья выполнят свою угрозу, а оказаться обмотанным цепями ему совсем не хотелось. Только не днем. Ночью, когда он становился слишком опасен, другого выхода просто не было. «Я и сейчас опасен, – подумал он. – Но если меня скрутят теперь, когда я пусть с трудом, но все же способен удерживать себя в рамках, это будет моральным поражением, которое отобьет у меня всякое желание пытаться быть чем-то большим, чем просто демоном».

Мэддокс заметил, что друзья прожигают его взглядом.

– Извините, – пробурчал он. «Что со мной вообще происходит? – удивился он. – Сам завожусь с полоборота – и распаляю демона. Стыдно. Может, стоит больше времени проводить в спортзале? Или еще побоксировать с Аэроном?»

– Ты в порядке? – спросил Люсьен, раздумывая над тем, сколько еще раз за день ему придется задать этот вопрос.

Мэддокс коротко кивнул.

Закинув руки за голову, Люсьен обратился ко всем воинам:

– Раз с этим разобрались, давайте поговорим о том, что вы сейчас увидели.

– Давайте поговорим о том, ради чего ты притащил сюда этих женщин, – перебил Парис. – Да, Аэрону навязали работенку, но это не повод…

– Женщины здесь потому, что, вздумай они уехать из Будапешта, Аэрону пришлось бы последовать за ними, – отрезал Люсьен. – Я показал их вам для того, чтобы вы знали: у нас гости, и, если они выберутся из комнаты и начнут бродить по крепости, а кто-то из вас наткнется на них, не надо их убивать. Просто приведите их обратно и снова заприте. Не разговаривайте с ними, не обижайте их. Пока мы не придумаем, как освободить Аэрона от задания, женщины побудут здесь. Идет?

Воины по очереди кивнули, ведь им больше ничего не оставалось.