А головная боль, возникшая при виде гостьи и звуке ее имени, тем временем все нарастала и нарастала. В черепе Поттера словно тлели уголья, обжигая жаром и отравляя рассудок едким дымом. «Валькери», «Валькери», «Валькери!» — набатом стучало в висках. Гарри, придерживаясь рукой за стенку, ввалился в туалет Меланхольной Миртл, и тут его скрутило окончательно.

Он упал на одно колено, обхватил руками голову и зарычал от боли — в голове будто расцветал цветок из острейших лезвий, медленно вспарывавших мозг. Это было невыносимо. Чтоб хоть как-то заглушить дикую боль, застилающую глаза кровавой пеленой, Гарри в ярости начал крушить, что попадалось под руку — раковины, туалетные кабинки, в общем, то, что могло ломаться. А ломаться, как выяснилось, могло почти все — разрушения, учиненные троллем на первом году обучения, показались бы теперь детским лепетом — к тому времени, как вспышка агрессии прошла, в туалете уцелел только умывальник, закрывающий вход в Тайную Комнату, да и тот имел весьма потрепанный вид. Все же остальное превратилось в обломки, крошево из камня и щепки крашеного дерева. Из развороченной сантехники били фонтаны воды, стены украшали многочисленные выбоины, в воздухе висела дерущая горло пыль.

А посреди этого разгрома стоял на коленях Гарри Поттер, сжав голову ладонями и раскрыв рот в немом крике. Грязный, обсыпанный пылью, с подбородком, залитым кровью из прокушенной губы, с совершенно безумными глазами, он ничего не видел и не слышал — боль, чудовищная боль разъедала его разум. Имя и образ Валькери стали спусковым механизмом, детонатором, последней частицей критической массы, запустившей цепную реакцию. Что-то рвалось наружу, что-то, похороненное в таких глубинах памяти, по сравнению с которыми вкус околоплодных вод при рождении показался бы вчерашним событием. Это нечто, изолированное чьей-то могучей волей, сейчас отчаянно рвалось из клетки, расшатывало наложенные барьеры и запреты, физически наращивало новые нервные окончания и вызывало у Гарри накатывающие волны запредельной боли, несравнимой даже с «Круциатусом». В голове словно назревал гигантский гнойник, который должен был либо прорваться, либо разлиться внутрь, вызвать заражение и убить хозяина.

И Гарри Поттер не протянул бы и пяти минут, умерев от болевого шока, но то, что он приютил в себе, решило иначе. Тонкая струйка мрака скользнула в пожирающий сам себя разум и словно скальпель хирурга полоснула по пульсирующему узлу.

И нарыв лопнул — на измученное сознание Гарри обрушился чудовищный пласт забытых событий; первый приезд Валькери в Хогвартс, ее откровение, что они с Малфоем, Дамблдором и Вольдемортом — стихийные маги, величественный Ашкелон и его обитатели, Лоно Хара, молодой Том Реддль, Джелар и его скрийлы, страшная битва с Уничтожителями, отец Валькери и его заклинание Петли Времени…

Вся потерянная память, громадная вереница лиц, событий, поступков, со вкусами, запахами и ощущениями — исполинским молотом ударила по разуму Поттера, ввергая его в беспамятство. Гарри осел на залитый водой пол, последним инстинктивным движением судорожно сжав уменьшенный Тэцу-Но- Кирай.

— Гарри! Эй, Гарри! Ты живой? — знакомый голос звучал, словно сквозь заложенные ватой уши. — Гарри, ты что тут натворил?

— А-а-а, это ты, Миртл, — сознание медленно возвращалось, лежащий на полу Поттер с трудом разлепил веки. — А… что… случилось?

— Что случилось?! — призрак девочки с хвостиками, носившей смешные очки, возмущенно надул щеки. — Ты разнес по камушку мой любимый туалет, и еще спрашиваешь, что случилось? Его, конечно, починят, но я же не устраиваю погром у тебя в спальне!

Гарри попытался встать, и со второй попытки это ему удалось. Пошатываясь, он подошел к ближайшему рукотворному фонтану и подставил лицо под струю. Холодная вода добавила Поттеру немного ясности в гудящей голове. Он смыл кровь и грязь с рук и лица, выпрямился и оглянулся вокруг.

— Так это что, моя работа? Ничего не помню… — Гарри глянул на себя и охнул. — Черт! А мной будто все полы в Хогвартсе вымыли!

— Это точно! — хихикнула Миртл.

— Так что тут было? — Поттер снял мантию, больше похожую на старую подстилку Хагридова гиппогрифа и попытался хотя бы немного отмыть ее под водой.

— Ты вошел сюда, держась за голову, и чуть не упал, — начало рассказывать привидение, усевшись на единственный уцелевший умывальник. — А потом начал все ломать, крича про какую-то Валькери. Это что, твоя подружка? Ой! Она тебя бросила, да? Иначе с чего так нервничать?

— Нет, слава Мерлину, это не моя подружка, — Гарри, худо-бедно отмыв мантию, принялся за брюки и рубашку. От холодной воды его уже пробирала дрожь, он был мокрым до нитки, но лучше быть просто мокрым, чем мокрым и вдобавок еще и грязным. — И что же было дальше?

— А дальше ты упал, и все. Я уж решила, что ты умер, и теперь мы будем вместе, — Миртл, сидя на умывальнике и болтая ногами, состроила Поттеру глазки. — Но потом увидела, что ты дышишь. Какая досада…

— Да уж… — Гарри, ёжась, накинул на себя холодную, сырую мантию и, хлюпая водой в ботинках, направился к выходу. — Ты уж извини, Миртл, за беспорядок, уверен, тут скоро все починят.

— Конечно, починят, только Филч ругаться будет, как сапожник, — призрак слетел с умывальника и почти полностью втянулся в стену. — Пока, Гарри, заглядывай почаще и помни — если ты умрешь, я всегда буду рада тебя видеть в нашем туалете.

— В нашем туалете? Вот спасибо так спасибо, — пробурчал вполголоса Поттер, быстрым шагом идя в сторону гриффиндорской гостиной. — Если что,