загробная жизнь… А я ее себе совсем иначе представляла. Без чертовых пришельцев, в частности.

И последний вопрос может считаться снятым. Все было. Все произошло взаправду — со всеми шестерыми из нас.

Славя осторожно и медленно, словно во сне двигаясь, приняла сидячее положение, но ничего не сказала. Выглядела она как сапер, медленно раскручивающей рабочую часть какого-нибудь самодельного взрывного устройства. Нахмурилась. Покрутила головой, к чему-то прислушиваясь.

— Все живые? — Алиса решила взять на себя непростую функцию переклички.

— Ты выглядишь довольно живой, — сообщил я. Странно, но я не чувствовал никакой депрессии или отчаяния. Черт, да я ощущал себя лучше, чем когда-либо за последние два года — это если не считать ноги, конечно, нога все еще болела. Но настроение было вполне боевым. Я был жив и относительно здоров, и, как ни парадоксально, почти гарантированно защищен от ближайшего налета тряпок. А многие ли из вас могут похвастаться тем, что их похитили инопланетяне?

— Я не про себя, идиотина, — отмахнулась она. — Белобрысая вроде как тоже в норме, хотя и заторможенная какая-то. Остальные чего-то дрыхнут до сих пор. Им больше досталось? Или мы просто выносливые?

Алиса тоже, кажется, лучилась энергией. Случайность? А может, это тряпки запустили в камеры какой-нибудь веселящий газ, от которого на меня и напало это говорливое настроение? И именно к его шипению прислушивается сейчас Славя?

Я зачем-то задержал дыхание, но почти сразу сообразил насчет глупости такого шага. Если нас правда решили отравить или накачать какой-нибудь дрянью, то это уже произошло. Так что можно спокойно сидеть на заднице дальше. Перед смертью не надышишься, как говорят — и очень правильно говорят, кстати.

В дальней камере-клетке зашевелилась и что-то буркнула неразборчиво Ульянка. А потом принялась ругаться. Причем так изобретательно и красочно, что, по-моему, даже у привычной ко всякому Алисы запунцовели уши. И еще она ни разу не повторилась, а я слушал очень внимательно.

Общий смысл ее речи сводился к тому, что уж на что тряпки имеют много общего с самками наших земных собак, но замечательное руководство во главе с Наливанычем, военкомом и партийным товарищей их переплюнули просто на раз. И она, Ульянка, приложит все усилия, чтобы по возвращению воздать этим гражданам причитающееся — если, конечно, не сдохнет по пути, что считает, между прочим, вполне вероятным с учетом нашего нынешнего незавидного положения.

— Крепко завернуто, — одобрил я, дослушав до конца. Страха и паники по-прежнему не было — наверное, это защитная реакция организма такая: поделать ничего нельзя, так что зря бояться? — Некоторые обороты я даже освежил в памяти. Спиши слова, а?

Где-то в отдалении донесся словно бы легкий вздох и тихий смешок.

— Ленка, ты? — окликнул.

— Я… — ответила пустота. — Весело тут у вас.

— Сам радуюсь, послушай — где бы мы еще так шикарно развлекались в военное время? Вот так нужно было нам устраивать «небоевое слаживание» там, дома — закрыли бы в клетки без еды, воды и параши, мигом бы установилась дружба и взаимопонимание.

На этот раз смешки донеслись с нескольких сторон. Ага, и Мику, значит, тоже уже очнулась. Все в сборе. Я с кряхтеньем поднялся на ноги — ступни ныли, но в целом вели себя куда лучше, чем можно было бы предположить.

— Итак, дорогие друзья, — начал я, прохаживаясь на своих законных девяти метрах, — предлагаю оценить диспозицию. А она следующая: злобные упыри-тряпкоиды хитростью и предательством затянули нас к себе на хату. Это минус. Но есть и плюсы.

— Отдельным пунктом запиши, что это все впопурасы из Исполкома придумали, и нас предали и продали, — предложила Ульянка. — Чтоб не забыть ненароком.

— Поступило предложение от товарища Советиной, — сказал я солидным голосом. — Будут ли возражения? Возражений не поступило. Продолжим. Есть в нашей ситуации и безусловные положительные моменты — мы живы и не получили ранений при транспортировке. То есть зачем-то мы этим… как правильно Ульянка выразилась, гражданам, получается, нужны. А значит…

Что это значит, я не успел сказать, потому что в конце «коридора» вдруг бесшумно открылась овальная дверь, и в нашу «тюрячку» ступил высокий силуэт.

Тряпки! Я смотрел во все глаза — живых пришельцев не видел еще никто из землян. И сперва этим глазам не очень-то и поверил. Они были чертовски похожи на людей. Нет, не так: они были вообще неотличимы от людей! В рассеянном свете, которые давали в «коридор» лампы наших клеток, вошедший в «тюрьму» выглядел как обычный светловолосый парень лет двадцати-двадцати пяти, ну, может, чуть слишком худощавый и высокий. Верные метр девяносто пять, не меньше. Одет он был в какой-то блестящий комбинезон то ли серого, то ли голубого цвета, по сторонам смотрел внимательно и ступал осторожно.

Но… это невозможно! Мы все видели документалки, там и наши, и американские военные вскрывали немногочисленные упавшие «тарелочки», под камеры, без особой секретности — и тряпки всегда выглядели одинаково. Безвольные серые тела, выпученные черные глаза без зрачков и радужки, отсутствие волосяного покрова, гипертрофированная голова… Рост — примерно полтора метра.

В приближающемся к нам парне не было ничего — абсолютно ничего — инопланетного!