то друг на друга.

Фаир громко выругался и запрыгнул на стол. Он выхватил свой клинок и навел его на Башира.

— Если кто-то сомневается в достоинствах Убайда, то проверьте его! Вызови его на поединок, чтобы узнать, кто умнее, кто лучше обращается с мечом или конем!

Алкадиззар заметил, как Башир жадно улыбнулся, и понял, что именно этого шанса ждал старый вождь. Он встал со стула, протягивая руку к своему ножу, когда вдруг избранный Ксара выступил из теней и с грохотом бросил свой посох на стол.

В одно мгновение в комнате воцарилась тишина. Вожди вскочили со своих мест с выпученными от изумления глазами. Даже Башир казался ошеломленным.

Когда человек в капюшоне убедился, что все внимание приковано к нему, он медленно выпрямился и снова взял посох в руки. Алкадиззар заметил, что этот толстый и наверняка тяжелый посох вырезан из какого-то черного дерева. На посохе были вырезаны лица устрашающих духов, свирепые черты которых обратились в маски гнева и безумного голода.

— Внемлите голосу Дочери Песков, — произнес избранный. Его грубый и глубокий голос походил на предупреждающий рык льва.

Моментально все вожди бросились на колени. Лицо Башира побледнело от ярости, но и он опустился на пол.

Алкадиззар колебался, не зная, как поступить. Фаир быстро спрятал свой клинок, и принц последовал его примеру.

Женщина в темном платье с трудом встала со своего стула. Алкадиззар сразу понял, что ей очень много лет — ее лицо испещрила мозаика морщин. Когда она вышла под свет лампы, принц ахнул от удивления: у нее были такие же желтые глаза, как и у девушки, которую он встретил снаружи.

Старая женщина подошла к вождям и медленно подняла глаза на Фаира.

— Тебя вырастили в винной лавке, Фаир аль-Хасим? — проскрипела она. — Слезай с моего стола, мальчишка.

К удивлению Алкадиззара, Фаир виновато понурил голову, будто ребенок.

— Простите меня, — сказал он и спрыгнул на ковер рядом с Алкадиззаром.

Взгляд женщины обратился к Алкадиззару, и он снова почувствовал покалывания на своей коже.

— Говоришь, что он соблюдает все правила, принятые в наших племенах?

— Да, — ответил Фаир.

— И он прожил с твоим кланом двадцать лет? — спросила она.

— Как я и говорил, это правда, — ответил вождь.

— Он сражался на твоей стороне и проливал кровь за племя?

— Много раз.

Глаза старой женщины уставились на принца:

— И за все это время он ни разу не позволил усомниться в своей верности и преданности?

— Ни разу, — с гордостью ответил Фаир.

Алкадиззар понял, что ему трудно смотреть женщине в глаза. Фаир многого о нем не знал. Вождь и не подозревал, что рискует честью, отстаивая товарища.

— Он забыл о своей прошлой жизни, — продолжала женщина голосом столь же безжалостным, как пески пустыни, — и полностью посвятил себя нашим обычаям?

Прежде чем Фаир успел ответить, свое слово вставил Алкадиззар:

— Забыл так же, как и любой человек способен забыть свой народ и свое место рождения, — сказал он.

Фаир бросил па него косой взгляд, но принц не обратил на это внимания.

Дочь Песков долго смотрела на Алкадиззара.

— Да будет так. С сегодняшнего дня ты один из бани-аль-Хасим, — объявила она.

Собравшиеся вожди озадаченно переглянулись. Только Баширу аль-Рухба хватило смелости — или злости — высказаться.

— Но вступить в племя может только житель пустыни! — запротестовал он. — Мы можем принять человека из другого племени, но... не этого!

Старая женщина повернулась и взглянула на Башира.

— Однажды мы уже делали исключение, Башир аль-Рухба, холодно сказала она. — Или ты забыл?

— Не забыл, — потупился Башир.

— Тогда ты должен знать волю Ксара лучше, чем я, — продолжала избранная. — Не так ли? Или ты намерен возразить мне?

После ее слов воздух в палатке переполнился напряжением. Алкадиззар заметил, что воины Башира отступили от своего вождя; на их лицах читался испуг.

Башир опустил голову.

— Нет, — покорно ответил он. — Я бы никогда этого не сделал, о святая.