— Он идет, — прошипел некромант. — И тогда ты будешь ползать у его ног, как червь.
Неферата наклонилась над некромантом, едва не прикасаясь своим лицом к его лицу. Ее загробное дыхание обдало его холодом.
— Жаль, что ты этого не увидишь.
Среди обломков деревянной кафедры царица нашла длинную щепку. Глаза В’сорана расширились. Его крик протеста превратился в бессловесный вопль ярости, когда она вонзила острый обломок в его сердце.
Ушоран пытался сохранить спокойное выражение лица. Его голова все еще болела от ужасного, подобного колоколу звона, из-за которого он пришел в святилище. Свежая кровь в его жилах, несколько часов назад похищенная у юного попрошайки, уже охладела. Его конечности налило свинцом. По напряженному лицу Анхата было ясно, что аристократ тоже не мог понять, что происходит. Взгляд Ушорана упал на железный меч в руке Анхата, и это навело его на мысль, что нужно бы поскорее исчезнуть из святилища, пока аристократу не пришло в голову его использовать. Но, если попытка к бегству не удастся, это только подтвердит его соучастие в преступлениях В’сорана. Поэтому Ушорану следует остаться, чтобы убедить их в своей непричастности.
Неферата взглянула на обмякшее тело В’сорана.
— Найди бочку и положи его внутрь, — сказала она Анхату. — И похорони под храмом.
Анхат оглядел скелетоподобную фигуру некроманта.
— Это будет несложно. Может, скажешь поточнее, где его лучше закопать?
— Там, где его никто не найдет, — ответила царица. После этого Неферата обернулась к Ушорану. — А какую роль играл в этом ты? — спросила она.
Владыка Масок протестующе поднял руки.
— Никакую, о великая, — быстро сказал он. — Вы же прекрасно знаете, что я не некромант.
Неферата шагнула к нему. Ее жрицы прекратили обходить святилище и повернулись к Ушорану, уставившись на него алчущими взглядами.
— Но тем не менее ты здесь, — ответила она.
— Очевидно, вы и я сюда пришли по одной и той же причине, — сказал Ушоран, лихорадочно думая. Он знал, что лучшая ложь начинается со щепотки правды. — Когда начался этот ужасный грохот, я, разумеется, подумал, что его устроил В’соран. Вы, вероятно, подумали так же.
Царица сощурила глаза:
— И ты откуда-то точно знал, где его найти.
Владыка Масок пожал плечами:
— Знать такие вещи — моя работа, о великая.
— Но ты по-прежнему ничего не знаешь о принце Алкадиззаре! — раздраженно сказала царица. — А ведь прошло так много лет.
Ушоран сделал паузу, тщательно обдумывая ответ. Он избежал одной ловушки и чуть не угодил в другую.
— Мы найдем его, о великая, — ответил он. — Я в этом уверен. — Он облизнул губы. — С каждым новым днем я все больше убеждаюсь в вашей правоте: он где-то рядом. Всего лишь... еще несколько допросов, и мне удастся узнать что-нибудь ценное.
Вдруг Неферата оказалась рядом с ним, жадно вглядываясь своими темными глазами в его. Кулаки Ушорана рефлекторно сжались; он подавил инстинкт оголить клыки.
— Я рада это слышать, — прорычала Неферата, — потому что моему терпению подходит конец! Признаюсь, для меня странно, что твоя сеть шпионов успешно выполняет каждую задачу, кроме самой важной.
Ушоран понимал, что малейший признак волнения обязательно будет истолкован неверно.
— Я обеспокоен исчезновением Алкадиззара не меньше вашего, о великая.
— Надеюсь на это. И еще надеюсь, что ты полностью посвящаешь себя этому делу, — сказала царица. — Потому что если ты его не найдешь в ближайшее время, то позавидуешь участи В’сорана.
Позже той же ночью, когда приближался час волка, с моря пришел завывающий ветер, раскачивая корабли на якоре и хлопая дверями домов на прибрежных улицах. Ламийцы сгрудились вокруг костров, многие начали шептать молитвы Неру и звонит в серебряные колокольчики в надежде отогнать беспокойных духов. Из темноты доносились странные звуки: злобное бормотание и стоны, безумные крики и насмешливый лай шакалов. Кто-то скребся в двери винных лавок и борделей, кто-то осторожной поступью пробегал по крышам домов, будто в поисках входа внутрь.
Во тьме огромного некрополя проснулся дух, разбуженный далеким призывом, который нельзя было игнорировать. Костлявые руки зашевелились, царапая стенки простого каменного гроба. Наружную часть крышки украшали сложные символы, вырезанные в камне и инкрустированные серебром, которое засияло жаром. С защитных символов поднимался пар — запертый внутри дух разрушал свои оковы. Через несколько секунд серебряный рисунок начал пузыриться, а потом расплавился и закапал с боков гроба. Раздался треск разрывающегося металла — запечатанная крышка сдвинулась, после чего отлетела в сторону и разбилась вдребезги о пол мавзолея.
