«Путешествий» вошел в канонический текст восьмой главы романа (XII) – правда, без «доморощенного Бейрона». И действительно, Пушкин никогда не писал это имя через «е», тем более с ударением на последнем слоге. Кроме этого случая, в творческой истории создания романа эта фамилия употреблялась Пушкиным еще пять раз, из них три случая вошли в канонический текст:
1. Что намарал я свой портрет Как Байрон гордости поэт (1-LVI);
2. Ни Скотт, ни Байрон, ни Сенека Ни даже Дамских Мод Журнал (5-XXII);
3. И этот бледный полусвет, И лорда Байрона портрет (7-XIX);
4. О Байроне, о Манюэле (беловая рукопись V строфы первой главы);
5. В постеле лежа, наш Евгений Глазами Байрона читал (черновая редакция строфы Va третьей главы).
Можно видеть, что в каждом случае эта фамилия употребляется с ударением на первом слоге, пишется через «а». Предвижу удивленно поднятые брови пушкинистов – в их среде ссылаться на любое издание, кроме Большого Академического, считается неприличным. Но хочется все же надеяться, что все изложенное выше достаточно удостоверяет, что я не только знаю о существовании этого издания, но даже им пользуюсь. Все дело в том, что в его Шестом томе (с. 495) 5-й стих этой строфы приведен как «Иль доморощенным Байроном», другие варианты не указаны. Хотя ударение здесь тоже «не-пушкинское», но вот это «а» все же доставляет беспокойство. Откуда же такое солидное издательство как «Художественная литература» взяло «катенинское» написание через «е»? Дело ведь не в самой «буковке»; этот вопрос напрямую связан со структурой романа и творческой историей его создания. Если Пушкин по своему первоначальному замыслу действительно этим «Бейроном» пародировал Катенина, то объяснять пушкинистам значение одной «буковки» вряд ли необходимо (тем более что преднамеренность ее употребления подчеркивается необычным именно для этого романа ударением).
Понимаю, что издание Шестого тома ровно шестьдесят лет тому назад осуществлялось в обстановке страшного цейтнота; о чем можно говорить, если между сдачей в набор этого сложнейшего по структуре и содержанию тома и подписанием в печать уже выверенного текста прошло всего полтора (!) месяца? Понимаю также, что корректоры тома вряд ли имели возможность делать сверку непосредственно по пушкинским текстам – с его-то почерком! Допускаю, что корректура правилась по чьей-то машинописи, а машинистки известно какие у нас…
Естественно, пытаюсь найти истину в «Малом» академическом, десятитомном издании, которое готовились не в такой спешке. К сожалению, об этой строфе там сказано буквально следующее: «Строфа IV совпадает со строфой XII последней главы: «Предметом став суждений шумных…», а вариант черновика с «Бейроном» не приводится вообще, хотя этот стих в канонический текст не вошел.
Для текстологии такие «сокращения» непростительны. Ведь строфа-то не полностью совпала, а претерпела изменения, а академические издания для того и существуют, чтобы давать нам, не имеющим доступа к черновикам Пушкина,
Конечно, хотелось бы проверить по пушкинской рукописи фактическое написание поэтом имени «Байрон»: через «а», или, все-таки, через «е»? В конечном счете, все мы ищем истину, и обидно будет, если истина эта будет утрачена из-за опечатки машинистки, сделанной тогда, шестьдесят лет назад. Еще обидней будет, если эта ошибка будет повторена в новом академическом издании, которое готовится ИРЛИ РАН.
В принципе, на доказательство сделанных здесь выводов в отношении личности Катенина как прототипа образа Онегина результат такой проверки уже никак не повлияет, поскольку вывод сделан на основании чистого силлогизма исходя из содержания 20-го примечания. Да и доказывать наличие у изложенной здесь теории объяснительно-предсказательных свойств на этой стадии уже нет необходимости. И все же, как автору теории, мне хотелось бы еще раз убедиться в ее действенности. Ведь, кажется, ни одна из существующих теорий литературы ошибок в академических изданиях пока не вскрывает…
Внимательный читатель наверное уже недоумевает: а какое это вообще имеет значение, если в эпистолярии Катенина, большую часть которого Пушкин вообще не мог видеть, ударение все равно определить невозможно? Добро бы в поэтическом тексте – там ударение видно из размера. Историки литературы могут добавить, что в публицистике Вяземского эта фамилия тоже писалась через «е». Но все дело в том, что в своих поэтических текстах Вяземский все- таки ставил «а», причем ударение неизменно оказывалось на первом слоге. Существенно другое: Катенин однажды поставил своего «Бейрона» в стих, в ненавидимый им четырехстопный ямб, причем именно с ударением на втором слоге. И Пушкин не мог не обратить на это внимания, потому что именно этим стихом заканчивается адресованное ему вызывающее «Посвящение», сопровождавшее «Старую быль». Вот его концовка:
Кстати, в своем «Комментарии» В. Набоков привел этот черновой вариант. Поскольку он пользовался не рукописями, а Шестым томом БАСС, то, естественно, привел в переводе написание имени «Байрон» с восстановлением его подлинного, английского написания с ударением на первом слоге, никак этот момент не откомментировав. Жаль – принимаясь за такую работу, следовало бы все-таки больше верить в Пушкина. Тем более что сам Набоков в другом месте того же «Комментария» уделил довольно много места исследованию, какими путями проникли в русский язык два варианта написания фамилии этого поэта (через французские переводы – «Байрон», через лифляндскую версию немецкого языка – «Бейрон»).
Но возникает очередной вопрос: если Пушкин метил этим «Бейроном» в Катенина, то почему он не оставил его в тексте? В принципе, объяснений много, причем каждое из них может считаться исчерпывающим. Например, это не сочеталось с остальными случаями правильного употребления Пушкиным в романе этой фамилии. Или: такие вещи делаются в расчете на всеобщее узнавание, а ведь «Посвящение» Катенина Пушкин не опубликовал. Оставлять это в тексте ради самого Катенина не было никакого смысла, поскольку тот и так давно уже узнал свои «рога». По-видимому, эта строфа «Путешествий»
