на своего гениального племянника. Начать хотя бы с того, что Буянов не просто увековечен в романе, а увековечен на правах двоюродного братца рассказчика-Онегина, и тема «опасного соседства» потом не один раз всплывет в творчестве Пушкина именно в связи с личностью Катенина.

Почетный староста «Арзамаса» и всеобщий любимец, Василий Львович ввел подающего надежды юного поэта в этот круг как раз в тот период, когда между объединенными в «Арзамасе» передовыми литераторами и Катениным разгорелась война, вызванная тем, что Катенин поэмой «Ольга» спародировал поэму «Людмила» всеми уважаемого председателя «Арзамаса» В. А. Жуковского. И уж если говорить об «учебе», то следует признать, что Пушкин учился не у Катенина, а на Катенине, беря у старших уроки полемической тактики и оттачивая на Катенине как на натуре остроту своих первых эпиграмм.

Самая первая из них в серии «катенианы» датируется началом 1815 года («К Наташе»):

Комментаторы Полного собрания сочинений Пушкина в десяти томах (М., «Правда», 1981) признают наличие в этом стихотворении «фразеологических заимствований» из баллады Катенина «Наташа» («Сын отечества», 1815, ч. 21):

Пожалуй, «заимствования» здесь не только фразеологические… Я уже не говорю о совпадении размера; главное то, что Пушкин уловил фальшь в тоне рассказчика баллады и спародировал именно эту фальшь. Эта баллада, в которой героиня после гибели жениха на войне умирает от тоски, была посвящена Катениным памяти возлюбленной, умершей еще до войны 1812 года (вот он, тот самый «биографический» момент в романе, давший историкам литературы основание говорить об «утаенной любви» Пушкина: Онегин проговаривается о том, что в юности, когда он еще не был поэтом, испытал взаимную любовь).

Вот как характеризует эту балладу специалист по творчеству Катенина Г. В. Ермакова-Битнер: «Предельно прост и даже несколько наивен сюжет первой баллады Катенина «Наташа», примечательной и своей патриотической идеей и тем, что в ней Катенин попытался показать некоторые существенные стороны русского народного характера. Определяющей чертой героини, по мысли Катенина, является готовность на подвиг ради спасения родины. Наташа всею своей душой ощущает, что она «русская», и именно поэтому она решается на подвиг самоотвержения. Слабая девушка, которая жила только своей любовью к жениху, она сама направляет его в бой, так как

Баллада «Наташа» является одной из ранних попыток Катенина показать «истину и правду чувств», что стало главной его творческой задачей»{39}.

Действительно, если едкую пародию аккуратно назвать «заимствованием», то придется признать, что «учеба» Пушкина у Катенина началась не в 1818, а еще в 1815 году. Учитывая тот интерес, который проявляют в своих работах пушкинисты к истокам квасного патриотизма у Онегина в черновых строфах «Путешествия», теперь можно уточнить адрес этих «истоков»: они – результат «учебы» Пушкина у Катенина в 1815 учебном году, а стихотворение «К Наташе» можно рассматривать как первый зачет по спецкурсу «Катениана».

Усвоенный Пушкиным материал прошел красной нитью через все его творчество вплоть до самой смерти. Случаи употребления им имени Наташа и связанные с ним контексты будем разбирать в хронологическом порядке, по мере развития творческого диалога двух «приятелей»; пока же отмечу, что ко всем этим случаям следует добавить и имевшее место намерение дать героине романа в стихах такое же имя: «Ее сестра звалась Наташей» – так поначалу вводилась в роман та, которую мы знаем теперь как Татьяну. Таким же именем Пушкин намеревался наделить и героиню Полтавы, известную как Мария. В одном случае («Граф Нулин») он даже наделил ее отчеством – естественно, по имени отца-создателя Павла Катенина; в двух случаях назвал ее Парашей…

Второй красной нитью «катенианы» стало едкое высмеивание Пушкиным женской добродетели почти во всех случаях, когда одним из героев его произведений мыслился Катенин («Граф Нулин», «Домик в Коломне»). «Медный всадник» из этого ряда выпадает, потому что там для разнообразия Пушкин поменял ролями Катенина и созданный им сусально-лубочный образ женской добродетели: он заставил недалекого героя Евгения-Катенина сойти с ума и умереть от любви к погибшей Параше, что вполне соответствовало духу первой катенинской баллады.

Вот так просматриваются результаты первого года обучения лицеиста Пушкина на Катенине.

Второй зачет он сдавал позже, в 1817 году, уже лично Василию Львовичу:

После такого мог ли он протянуть «гвардии полковнику» посох с «побить, но выучить»? Так что спишем этот вошедший в литературную историю анекдот на прохудившуюся к 1852 году память «учителя», хотя катениноведы не упускают случая похвалить эту память как отменную. Благодаря этой отменной памяти в пушкинистику в 1853 году была прочно введена развесистая клюква в виде «воспоминаний» о пресловутых «аракчеевских поселениях», на безуспешный поиск следов которых в творческом наследии Пушкина изведен не один железнодорожный состав бумаги…

«Парнасский отец» личным примером воспитывал племянника. В 1817 году Катенин написал элегию «Певец Услад», которая тоже была посвящена памяти его умершей невесты: