– А что я должен сказать?

– Игорь неделю искал мастера, который согласится наладить механизм строго в его присутствии, чтобы Игорь мог убедиться, что никто не станет слушать твой драгоценный полонез.

– Нашёл?

– Как видишь.

– Что тут скажешь. Ответственный человек.

Марик уходит.

Далия смотрит ему вслед. Вот так. Вечер закончился. Гештальт закрылся.

– Спасибо за чай, – говорит Далия. – Очень вкусно. Мне, пожалуй, пора.

– Я вызову вам такси, – говорит Вика дежурно.

– Пожалуй, не стоит. Пройдусь пешком, а там и метро откроется.

На лестничной площадке почти светло – потому что за окном снег. Далия прижимается лбом к холодному стеклу и смотрит, как снежинки летят к земле.

Дверь за её спиной приоткрывается. Выходит Марик. Весь в котятах и зайцах. В этом наряде он кажется обыкновенным маленьким мальчиком. В сущности, так и есть. Далия понимает вдруг, как можно называть его Марочкой. Или даже Марковкой.

В руках у него шкатулка.

Марик говорит:

– Ты же не думала, что всё закончится вот так просто?

Далия не отвечает. Скоро рассвет. Начинается новый день, который не сулит ей ничего хорошего, даже учитывая, что первым в этот день вошёл сказанный Мариком кот.

Потому что утром эта ночь покажется сном и смешной нелепицей. Марик останется здесь со своей наивной верой в чудеса.

А она уйдёт.

И её боль никуда не исчезнет, станет только чернее.

Марик начинает крутить ключик завода. Что-то внутри шкатулки оживает, скрипит и стрекочет.

Марик говорит:

– Прежде чем я это сделаю, должен предупредить: есть побочные эффекты. Например, ты начнёшь помогать заблудившимся старушкам и тащить домой больных котят.

– Звучит не слишком ужасно. Что-то ещё?

– Со временем ты захочешь забрать свою боль обратно. Я знаю, о чём говорю. Без боли нет памяти. И, чтобы сделать это, тебе придётся по- настоящему полюбить кого-то. Иначе волшебство не работает.

Это посреди лестничной площадки незнакомого дома в незнакомом районе говорит ей маленький мальчик, одетый в пижаму с котятами и зайцами. Просто потрясающе.

(И втретьих: Я СЕРЬЁЗНО.)

Очень хочется перебить его. Наорать. Сказать, чтобы забыл уже о своём глупом волшебстве. Что мир не такой, не чёрный и не белый. Мир серый, и из этой серости нет выхода. И что он ничего не знает о боли и пусть немедленно прекратит эту пытку.

Но если даже его мама способна сдержаться и ничего такого ему не наговорить, то и Далия сможет. Поэтому она молчит. Ждёт, когда он закончит своё представление и ей можно будет уйти.

Марик наклоняется над шкатулкой и что-то шепчет. Далия никак не может разобрать, что именно.

Но это не имеет значения.

Потому что когда он открывает крышку.

Когда шкатулка начинает играть полонез Огинского.

Ей становится легко и просторно.

Как будто кто-то вынул из неё всю черноту и боль.

Как будто ласковые волны несут её куда-то вдаль.

Они сидят на лестничной ступеньке, на которую Далия постелила свой пуховик. Марик кутается в необъятную кофту. Кофту ему вынесла мама, молча отдала, молча вернулась в квартиру. Невероятная женщина.

Далия обнимает Марика и гладит его по голове. Марик уже почти не плачет, и Далия чувствует, что ему действительно нужны были эти слёзы. И нужна