умирающем, покинутом и неприступном здании. Если мои беды начались с остановки Фарбрики, то исправить всё можно, только вернув Фарбрику к жизни.

Честно говоря, я смутно представлял, с какой стороны подступиться к задаче. А трусливую идею посвятить в задуманное Маука жестоко загнал в дальний угол своего дырчатого сознания. Не стоило спасение мира доверять человеку, который наживается на его, мира, смерти.

Потому план был простой: запустить конвейер. Для начала хватит.

Задачи следует выполнять постепенно, по одной за раз. И тогда есть шанс, что задачи проявят инициативу и подхватят эстафету, выполняя друг друга. Так уж устроен наш мир. На одном конце электрического лабиринта рубильник, который запустит конвейер, на другом – жена и пирог с яблоками. Всё просто.

Думая так, я решительно дёрнул рубильник вверх.

Дальше всё случилось само собой.

Медленно, одна за другой, стали зажигаться лампы, наполняя воздух запахом тёплой пыли. Я увидел громоздкие силуэты машин, пустивших корни в бетонный пол, а вершинами тянущиеся к далёкой крыше.

Титаническое зрелище. Огромная автоматизированная линия по разливу цвета. Я представил, как звенел, скрежетал, трещал, веселился здесь смысл, когда Фарбрика была жива.

Многоуровневый конвейер занимал всё видимое пространство на полу и над головой: линии его плели замысловатую паутину посреди гигантских пыльных колб, ржавых бойлеров и потемневших труб. Я заметил движение. Несколько шорхов торопливо сливали из огромного фарбака густой жёлтый цвет в грязную канистру. Прямо надо мной, на инженерской площадке с решётчатым полом, шорх пересчитывал тёмные бутылки без этикеток. С самым деловым видом сновали шорхи по трубам и лестницам. Один сидел на лампе и самозабвенно грыз длинный шнур, которым лампа крепилась к потолку.

Конвейер стоял без движения, но жизнь на Фарбрике не замерла с его остановкой.

Маук и Зайц остались в центре зала, запертые в ловушке мелодии. Лицо Маука было маской сосредоточенности, застывшие глаза Зайца смотрели с немым укором. Я не предупредил его о своём фокусе и теперь испытал лёгкий укол совести.

Шорхов не слишком напугал включившийся свет, видимо, случалось такое и прежде. Но тут один из них заметил меня, что-то пропищал, и сейчас же работа во всём цеху остановилась. Я почувствовал на себе тысячи напряжённых взглядов. Покатилась по лестнице канистра, загремели бутылки. Гулко зашумели трубы. Шорхи бросали свои занятия: у них появился новый интерес.

Никогда прежде не было у меня повода рассматривать маленьких, серых, незаметных шорхов как угрозу. Но в этот раз, признаюсь, они произвели на меня сильное впечатление. Возможно, стоило вместо Зайца взять в компаньоны дюжину полосатов, которых шорхи по меньшей мере опасались.

Шаг за шагом я отступал, надеясь на ходу придумать какой-нибудь ловкий план. Серая волна шорхов скрыла пол и приближалась ко мне. Сделав очередной шаг, я почувствовал, что уткнулся спиной в громадину конвейера. Недолго думая, вскочил прямиком на конвейерную ленту.

Лента тотчас ожила. Это показалось разумным и правильным завершением моей авантюры: по многоуровневому конвейеру лента пронесёт меня выше и выше, на крышу мира или, по крайней мере, на крышу Фарбрики. Возможно, Барбара уже ждёт меня там. Я поглядел вверх: сквозь прорехи в потолке пробивались первые рассветные лучи.

Вот только лента двигалась не в ту сторону. Она уносила меня прочь от света, вниз, к мрачным подземельям теней.

Я отреагировал самым нелепым образом: побежал против движения. Бессмысленная трата сил: лента двигалась всё быстрее.

– Не сопротивляйтесь! – услышал я спокойный голос Маука. – От этого будет только хуже.

Немыслимым образом ему удалось в кратчайшие сроки выпутаться из моей ловушки. Он стоял у того самого рубильника, которым я только что ловко оживил Фарбрику. Глаза его блестели холодом. И в этом блеске я увидел правду во всей её пугающей простоте: я проиграл.

С самого начала всё здесь шло вовсе не по моему плану. Все мои ловушки и хитрости, все мои ловкие трюки были только детской игрой, за которой бойкими шорхами своих глаз наблюдал коварный Маук. Каждый мой шаг был им предсказан и вёл в сети, расставленные им.

– Напрасно вы не выпили цвет, когда я вам предлагал.

Я не слушал его, а вместо этого выхватил револьвер из кобуры. Выстрел. Ещё один.

Пули были хорошо обучены, им не требовалась помощь в выборе траектории. Они отправились на охоту, оставляя за собой хищный след искрящегося воздуха… Я успел осознать свою ошибку раньше, чем пули добрались до цели. Цвет – слишком взрывоопасная субстанция, чтобы стрелять там, где воздух пропитан им насквозь.

Ярчайшая вспышка мгновенно сменилась тьмой: я ослеп.

Как будто не было никогда никакого света. А была только тьма.

Я падал вниз.