— Никто из нас туда не полезет. Есть там ступеньки или нет. Природные они или выдолбленные Дёминым…

— Никакой Дёмин не мог сделать ступеней, — перебил Тюрин.

— Для этого у нас есть проводники. Дождёмся их, — закончил Сергей Николаевич.

— Ну конечно, — усмехнулся Артём. — Отправишь туда Солонго. Если погибнет — не страшно, сама виновата, никто её не заставлял. Если выживет — ты с удовольствием заберёшь себе все лавры. Потом напишешь в газете, какой ты смелый и как в одиночку полез в пещеру. Остальные дрожали от страха и с замиранием сердца смотрели, как в темноте исчезает твоя фигура.

— Неплохо, — усмехнулся папа. — У тебя, кажется, скрытые таланты. Красиво формулируешь, значит, тоже пойдёшь в журналисты.

— Скорее удавлюсь.

Артём развернулся и зашагал прочь, к водоразделу.

— Стой, — скомандовал Сергей Николаевич.

Юноша не обернулся.

— Кому сказано, стой!

— Оставь его, — Марина Викторовна примирительно положила руку на плечо мужа.

— Нет, ну ты видела? Видела, как он себя ведёт?

— Вы оба неправы.

— Что значит «я неправ»? Ты не слышала, как он общается с отцом?!

— Я сказала, что вы оба неправы.

— Замечательно! — Сергей Николаевич отмахнулся от жены. Сердито зашагал на другую сторону поляны. Сел там у каменных завалов.

— Плохо, что солнце заходит, — вздохнул Тюрин.

— Боишься темноты? — без улыбки спросила Марина Викторовна.

— Не смогу посчитать, сколько часов пройдёт, пока водопад опять иссякнет.

— Как такое вообще возможно? Думаешь, это Дёмин придумал?

— Нет, конечно, — рассмеялся профессор. — Даже если б сюда свезли всех каторжников Александровского централа, собрать подобный механизм им было бы не под силу.

— Тогда кто это сделал?

— Тот, кто сильнее любых каторжников. Сильнее, древнее и умнее.

— О ком ты?

— Ну тебе ли, Марина, не понимать? — профессор, вздохнув, стал протирать очки. — Природа. Я говорю о природе. Ступеньки, которые нашёл Артём, конечно, проточила вода. Как и этот каскад. Тут ничего удивительного. И саму пещеру тоже проточила вода.

— Но почему она иссякает, а потом возобновляется?

— Не знаю. Может, там внутри после какого-нибудь землетрясения откололась глыба и как пробка загородила слив. Вода стала подтачивать её. Глыба превратилась в чашу — глубокую, но кривую, со смещённым центром тяжести. В какой-то момент воды в ней накопилось столько, что глыба отклонилась назад — в углубление, из которого выпала. Водопад зашумел с прежней силой. Но чаша со временем опустела и вернулась в прежнее положение — опять перекрыла поток. Так и пошло. Думаю, раньше, во времена Дёмина, эти процессы занимали по несколько дней, если не месяцев. Глыба с тех пор наверняка уменьшилась, обтесалась от постоянных перепадов. Наверное, Дёмин и не знал этой особенности.

— Ну ты даёшь, — Марина Викторовна покачала головой.

— Не я, природа. Впрочем, это только предположение. Может, там всё гораздо сложнее. Или проще… Может, такая уникальная система и есть открытие Виктора Каюмовича?

— Не знаю…

— Вот и я. Ответ найдём, когда заберёмся внутрь.

Ночевать остались у водораздела. Ни Джамбул, ни Солонго так и не появились.

На рассвете путники обнаружили, что напор воды опять ослабел. Когда солнце окрепло над восточными хребтами, от водопада остался лишь слабый ручей. Повторились уже знакомые внутрискальные звуки. Гулкие щелчки сменились глухим ударом, и теперь по каскаду бежала едва приметная струйка.

— Прошло часов девять, — заметил Тюрин.

— Да, — согласился Сергей Николаевич.

— Я полезу, — уверенно заявил Артём, до сих пор не забывший вчерашней ссоры с папой.

— Нет. Не надо.

— Хочешь, чтобы рискнул кто-то другой?