Сергей Николаевич показал распухший, весь перекорёженный блокнот.

— Блокнот дедушки…

— Да. Тот самый, из которого он вырвал записи.

Тюрин, всё это время стоявший в стороне, наконец приблизился к Переваловым. Чужих поблизости не было, и говорить можно было открыто, не таясь.

— Отец никогда бы не оставил свой дневник, — Марина Викторовна уже не сдерживала слёз.

— Это правда.

— Там что-нибудь уцелело? — поинтересовался профессор. Артёма удивил неожиданно проснувшийся в Тюрине интерес. Сейчас он смотрел почти так же восторженно, как и тогда, когда впервые увидел нефритовую статуэтку.

— Посмотрим… — Сергей Николаевич стал бережно листать блокнот.

Чернила почти на всех страницах были размыты. Не удавалось прочитать ни единой строчки. Некоторые листки так разбухли, что расползались на лоскуты от малейшего прикосновения. Только к середине блокнота Сергей Николаевич смог разобрать несколько обрывочных фраз.

«…Кажется сомнительным. Общей чертой здешней орографии остаётся ступенеобразное повышение рельефа…»

«…можно забыть. Полиметаллическое месторождение в Оройском…»

«…Не сравнится со скудной кварцевой жилой с молибденитом в среднем течении Тиссы. Это требует дополнительного изучения, если…»

— Это всё, конечно, занимательно, — проворчал Сергей Николаевич. — Особенно для тех, кто знает, что такое молибденит. А что тут для нас, простых смертных? Неужели никакой подсказки?

Он продолжал листать дневник Корчагина, вычитывал малопонятные названия и термины. Несколько раз поднимал палец, показывая, что нашёл важную деталь, но тут же признавал, что разобрать ничего не получается.

Записи в середине блокнота сохранились лучше всего. До них влага дошла не сразу и размыла только каёмку листков.

«…И напрасны, не знаю. Он ошибается уже в третий раз… уводит в сторону от маршрута, предлагает совсем странные… В его навыках я не могу сомневаться, но тогда… одно предположение: что он… нарочно. Но зачем? Он ведь даже не знает, куда мы…»

«…Что совершил глупость. Конечно, нужно было… никто бы не поверил. Если бы институт выделил на это деньги, мож… Не даёт покоя этот странный узор на фигурке. Я уверен, что уже где-то… где? Предполагать, что это в самом деле… обсмеяли. Как бы там ни было, золото Дёмина, если оно действительно… поможет мне в организации других экспедиций. Об одном только жалею… Марина…»

— Что там? — порывисто спросила Марина Викторовна.

— Прости, тут совсем неразборчиво.

— Дай мне!

Марина Викторовна так дёрнула блокнот, что из него посыпались кусочки листков. Сергей Николаевич сдавленно выругался, но стерпел.

Артём всё это время поглядывал на профессора Тюрина. Видел, как тот вздрогнул, услышав про узоры на фигурке, — не то опасаясь, что дневник скажет больше, чем нужно, не то надеясь узнать нечто новое и важное.

— Ничего… — из-за слёз Марина Викторовна не могла разобрать даже тех слов, что прочитал её муж. Слабой рукой возвратила ему блокнот.

«…Перепроверить ружьё. Мне бы вообще следовало вернуться домой. Но разве можно развернуть… полпути. Буду надеяться, что мои опасения не подтвердятся. Слишком уж это…»

«Мэргэн сегодня особенно молчалив».

— Мэргэн?.. — протянул Сергей Николаевич. — Проводник Корчагина. Значит…

— Что? — с придыханием спросил Артём.

— Это записи первой экспедиции. Когда старик ещё не был уверен в золоте, когда ещё не знал о своём открытии.

«Куда подевалось всё его добродушие? Он по-прежнему… но делает это… Как… следить. Его дочь, эта юная бестия, уже в который раз…»

Артём вцепился папе в руку.

— Что? — Сергей Николаевич не сразу понял, что́ так взволновало сына, а когда понял, притих и насупился. — Мда… интересно получается. Дочь… Ты думаешь?

— Ну конечно! Конечно! — затараторил Артём. — Лесоруб-бурят! Дедушка не писал, но лесоруб — значит…

— Большой и сильный, — закончила за него Марина Викторовна.

— Мэргэн, которого нанял Корчагин, — это наш Джамбул?

Всех поразило такое предположение. Только Тюрин потерял интерес к дневнику Виктора Каюмовича. Он опять ушёл в свои мысли, которые, конечно, были далеки от монгола и его дочери.

— Я же говорил! — торжествовал Артём. — Непонятно только, почему дедушка называл его бурятом…

— Подожди, — папа положил ему руку на плечо. — Во-первых, говори тише. Во-вторых, мы ничего не знаем наверняка. То, что проводник Корчагина