плиты и насыпи белоснежного песка на дне.

Раскалённое небо будто готовилось печь пироги. Облака были рассыпаны мелкой мукой и лишь по горизонту собирались в белоснежные комочки. Солнце лежало мягкое, растекающееся масляными разводами.

Марина Викторовна, несмотря на жару и усталость от вчерашнего переезда, сидела на лошади прямо, поводья держала крепко. Две тугие косички начинали задорно подрагивать, когда лошадь переходила на рысь. В брюках и футболке песочного цвета, с зелёным платком на шее, она хорошо смотрелась в расшитом узорами женском седле. Даже уздечку для неё Сергей Николаевич подобрал особенную, с декоративной отстрочкой. Марина Викторовна была довольна тем, как выглядит верхом, просила мужа чаще её фотографировать, но признавалась, что уже скучает по юбкам.

Главной заботой для неё сейчас было найти Артёма — он, как и юная Сол, куда-то запропастился. Мама опасалась, что ребята, подружившись, могли ускакать в сторону и теперь ехали в опасной близости от скал.

Папу отсутствие Артёма волновало меньше всего. Он едва успевал раздавать команды братьям Нагибиным, их отцу Фёдору Кузьмичу, погонщику Баиру и его жене Ринчиме. Сергей Николаевич был уверен, что ему лучше всех видно, с какой стороны обходить очередной провал, базальтовый разлом или поляны густого ёрника.

Профессор Тюрин словно и не замечал окружающей красоты — весь был в своих мыслях. Иногда доставал из кармашков блокноты, вносил в них торопливые записи; при этом ронял поводья, и лошадь, ощутив свободу, беззаботно сворачивала в сторону от тропы, начинала щипать траву.

Заметив поблизости юную монголку, профессор оживился. Поправил очки и, желая показать свои познания в монгольском, спросил:

— Би Монголдо олон удаа очсон. Та ямар нютагаас? Би тэр нютаг мэдэх байж болно.

Солонго с сомнением посмотрела на Тюрина. Помедлив, приоткрыла рот, но сказать ничего не успела.

— Не надо, — сурово проговорил кто-то из-за спины профессора.

Это был Джамбул. Монгол подъехал на удивление тихо. Тюрин не слышал ни шагов лошади, ни скрипа седла. Для гиганта подобрали самую крупную из всех лошадей Баира, но она всё же смотрелась под ним как-то нелепо. Ринчима то и дело причитала о том, что лошадь переломит себе спину, если монгол задумает гнать её во весь опор.

— Не надо, — уже мягче повторил Джамбул. — Я стараюсь, чтобы дочь говорила по-русски. Не надо монгольского. Пусть учит язык.

— Да я что, пожалуйста, — пожал плечами Тюрин, лениво улыбнулся Джамбулу и дёрнул лошадь вперёд.

Артём издалека наблюдал за этой сценой. Он не слышал разговора, но был доволен тем, что наконец отыскал девушку. Впрочем, радость его была недолгой. Стоило отвлечься на пролетавшего в небе сокола, как поблизости не оказалось ни монгола, ни его дочери. Они опять исчезли.

Юноша заторопился вперёд, к первым коням.

Джамбула он нашёл возле отца. Они на ходу что-то обсуждали, указывая друг другу на пики ближних гор. Караван сейчас тянулся через ельник, и отыскать Солонго было сложнее.

Артём дважды объехал экспедицию от первой до последней лошади, едва улизнул от мамы, которая принялась отчитывать его за неправильную посадку в седле, но юной монголки нигде не находил. Наконец мельком уловил на противоположном берегу Жомболока какое-то движение. Присмотревшись, среди деревьев признал Солонго. Она ехала в обратном направлении. Артём подумал, что девушка нарочно оделась во всё зелёное и серое, чтобы стать незаметной в лесу. На ней был длинный балахон с капюшоном, плотные брюки без карманов и настоящие армейские берцы с высоким голенищем.

Артём вернулся в хвост экспедиции. Уловил минуту, когда остальные всадники пошли в обход очередного оврага, и рванул по мелководью через реку. Нужно было скорее догнать Солонго!

Поиски прошли даром. Ни следов, ни самой монголки. Отлучка затягивалась. Артём понимал, что мама может хватиться его, поднять панику, а потом, чего доброго, отошлёт его назад, в посёлок, рассудив, что в дальнейшем от сына будут одни проблемы. Нехотя остановился. Нужно было возвращаться. Не желая сдаваться, Артём спешился, привязал лошадь к дереву и быстрым шагом направился к ближайшему скальному откосу — хотел напоследок взглянуть с возвышения в сторону Олон-Нура, надеялся хоть издалека увидеть Солонго.

Юной монголки он не обнаружил. Поначалу вообще не приметил ничего любопытного и уже готовился идти назад, но тут замер. Пригнулся, прячась в ветвях черёмухи. Весь напрягся. Выждал минуту и, только убедившись, что зрение его не обмануло, рванул вниз, к лошади. Нужно было скорее рассказать об увиденном папе! Теперь молчать не было никакого смысла.

— То, что Дёмин там чего-то испугался, — это, конечно, сказки, — профессор Тюрин, неловко покачиваясь в седле, разговаривал с Мариной Викторовной. — Даже если он был суеверным. Суеверных людей, знаешь, ничто не пугает. Оно как бы факт.

— Не знаю, Миш, — Марина Викторовна едва слушала. Её сейчас больше волновало долгое отсутствие сына.