возвращаться.

С облегчением выбрались в тоннель и теперь без сомнений выбрали правый поворот.

Поначалу он был таким же широким, как и сам тоннель, но вскоре его стенки стали сходиться, свод — опускаться. Сергей Николаевич с подозрением поглядывал вверх, опасался вновь увидеть летучих мышей.

Всё чаще обходили завалы осыпавшихся глыб. Дышать было сложнее. Воздух стал сухим, пыльным.

Впереди показался тупик. Беглецы нашли обвал, о котором рассказывал Толжанай. Он был не меньше четырёх метров в высоту, и на самой верхушке виднелся лаз.

— Да уж. Он давно готовил этот побег, — прошептал Сергей Николаевич. — Такие валуны одному выгребать — мало радости.

— Мы тут пройдём? — спросила Марина Викторовна.

— Должны.

Поднявшись на обвал, беглецы встали на колени и дальше продвигались ползком. Лаз, вопреки опасениям, оказался достаточно просторным. Вскоре уже Сергей Николаевич спустился по другой стороне обвала. Там тоннель продолжался.

Какое-то время шли молча.

Тоннель расширялся.

— Выключи фонарь, — прошептала Марина Викторовна.

— Зачем?

— Выключи.

Сергей Николаевич, с сомнением пожав плечами, щёлкнул кнопкой. Из-за спины нахлынула темнота — жадная, раззадоренная тем, что её долго удерживал купол света. Показалось даже, что сзади вместе с мраком задул прохладный ветерок.

— Там!

Впереди темнота была разбавлена слабым свечением. Беглецы ободрились. Решили, что выход близко, и пошли чуть быстрее. Не думали ни про летучих мышей, ни про острые камни под ногами.

Тоннель окончился, массивным пандусом вывел в просторный зал.

В центре зала виднелась каменная площадка. Она была освещена. Свет разлинованными полосами опускался от высокого свода. В нём, судя по всему, была щель, выводившая наружу, сквозь толщину всей горы. В самом зале освещение оставалось тусклым, пограничным между сумраком и тьмой, а вверху, возле щели, было почти по-дневному светло.

— Смотрите! — Артём взял у отца фонарь. Включил его и посветил себе под ноги.

Пол был усыпан мелкими красно-чёрными камушками. Юноша присел, чтобы лучше их разглядеть, и понял, что это — божьи коровки. Сотни, тысячи божьих коровок, лежавших по всем углублениям между камней. Самые разные: чёрные с жёлтыми пятнами, красные с чёрными пятнами, с крупными пятнами и пятнами, похожими на след от иголки. Среди божьих коровок тёмными островками возвышались чернотелки.

— Невероятно, — прошептал Тюрин.

— Да, — согласился Артём. — Откуда их здесь столько?

— Да нет же, — профессор выхватил у юноши фонарь и, неловко спотыкаясь о выщерблины, побежал в сторону.

Артём только сейчас разглядел, что стены пещеры чем-то украшены. Когда Тюрин навёл на них фонарь, все увидели гигантское полотно разнообразных охристых рисунков. Они покрывали стены от пола до свода.

— Грандиозно! Просто грандиозно! — шептал профессор. — Сколько деталей! Какая восхитительная архаика! И какие точные, подробные… Так не бывает…

— Да, сюда бы с фотоаппаратом прийти, — вздохнул Сергей Николаевич и с сожалением посмотрел на сына. Он так и не простил ему расставание с камерой, до сих пор считал, что тогда можно было устроить побег с меньшими жертвами. — И флаг здесь повесить. «Пайплайн ВостСибСервис». Митрохин был бы доволен…

— Мишань, нам нельзя задерживаться, — позвала Марина Викторовна. — Нужно идти.

— Подожди, подожди, — затараторил профессор. Не мог оторваться от открывшейся ему картины. — Ты даже не представляешь, насколько эти петроглифы древние! Быть может, их сделали ещё в расцвет глазковской культуры. Но это невероятно! Такого не может быть… Им не меньше тысячи лет, но ведь считается, что тогда в этих местах ещё не было развитых племён…

Сергей Николаевич петроглифами, какими бы красивыми и сложными они ни были, не интересовался. Ему важнее было обойти зал в поисках выхода. Выходов оказалось сразу пять, не считая тоннеля, из которого пришли беглецы. Это значительно осложняло их задачу. Куда идти дальше, было непонятно. Сергей Николаевич решил пока что оставить всех в зале, а сам отправился осмотреть начало каждого из выходов, надеялся найти там хоть какую-то подсказку.

— Видишь? — Тюрин указывал Артёму на разные части стены, впрочем, больше говорил для себя, чем для юноши: — Здесь говорится о сотворении