исходящую от нее силу, непроизвольно потянулся к ней.

– Смотри не захлебнись, – попытался пошутить Призрак, но парень его уже не слышал, его тело выгнулось, а потом стало стремительно меняться. Может, Атей был и не прав, но ему казалось, что метаморфозы, что происходили с каждой новой партией ваиктаиронов, что испили его кровь, были все стремительней.

– Айтерианн! – восхищенными глазами посмотрел на него тот, кого называли Тураж.

– Посиди пока тихо, – придержал его князь. – Остальных тоже жажда мучает.

Атей стремительно переходил от клетки к клетке, которые успевала открыть Катаюн, и поил будущих «летучих мышей» своей кровью. Когда последний из ваиктаиронов избавился от своего «проклятья», голова у Призрака уже немного кружилась.

– А теперь слушайте меня, детки, – негромко проговорил он, выйдя на середину коридора. – Мы могли бы освободить вас и уйти из города, но тогда наживем себе еще кучу врагов, а у нас их и так не мало. Ко всему прочему мы подставим под удар лес Изгоев, а они в числе прочих присматривают за этим герцогством. Поэтому вам предстоит выдержать еще один бой на Арене. А потом, если кто-то решит, что я поступил не по правде, может уйти, я никого…

– Прости, Айтерианн, – послышался голос в одной из камер, – что перебиваю, но мы уже теряли своих родителей в прошлой жизни и еще раз этого не хотим. Вот только та родня нас привезла сюда, а ты, наоборот, вошел, чтобы забрать. И пусть мы еще в цепях, но я чувствую в себе такую силу, что готов попробовать порвать эти цепи.

– Эй, эй, эй – это кто там такой резкий? – снова зашипела Катаюн. – Я тебя порву. Вам что родитель сказал – выйти и победить завтра на Арене, а до этого притворяться немощными и больными. Ясно? Не слышу?

– Мы поняли, Катаюн, – сказал тот же голос. – Я помню тебя, но думал, ты уже мертва.

– Как видишь, нет, – усмехнулась девушка. – И еще. Многим я уже сказала, а тем, кто не расслышал или не понял, повторю: у нас новая жизнь, новый род и новая родня – волки Сайшат, – потом на мгновение сделала паузу и закончила: – Не посрамите завтра: энт туа миннуа, сакта айтирра.

– Энт туа миннуа, сакта айтирра, – зашелестело из камер. – Мы не посрамим Айтерриан. Враги завтра умоются своей и нашей кровью.

Призрак шел по коридору и, закрывая двери, смотрел в глаза своим воинам. Именно своим, оттого и чувствовал себя очень паршиво, вновь защелкивая замки и задвигая засовы. Он словно предавал их: дал надежду, а теперь с лязгом задвижек отнимал ее.

– Не переживай так, папка, – сказала последняя, самая молодая девушка, глядя на него любящими глазами. Не взглядом женщины на мужчину, а ребенка на своего отца. – Все будет хорошо. Мы зубами прогрызем себе дорогу, тем более я так давно хотела прижаться к отцу, которого никогда не видела, а еще погладить за ушами хоть одного вайрона.

В камерах тихо засмеялись. Запах обреченности и покорности своей судьбе, что витал здесь до этого, уже практически развеялся.

– Когда вы выйдете, – улыбнулся Атей, но улыбка все равно вышла грустной, – я попрошу первого же вайрона обернуться, и ты будешь гладить его, пока не устанешь. Прошу лишь об одном – выживите.

Князь стремительно развернулся и направился к выходу из подземелья. За ним, кинув последний взгляд на воинов и едва слышно прошептав: «Видите, как он отличается от нашей прошлой родни? Не смейте умирать», поспешила Катаюн. И никто не увидел, как в темноте подземелий у Атея Призрака, безжалостного князя Сайшат, предательской влагой блеснули черные глаза с оранжевой радужкой.

Захватив по пути Латишу, они так же тихо, как и уходили, вернулись в гостиницу, где бойцы продолжали изображать застолье. Князь лишь коротко кивнул смотрящим на него воинам, взял в руку кубок с разбавленным вином, подвинул к камину кресло, сел и немигающим взглядом уставился на огонь. Словно ржа старое железо, его грызло изнутри какое-то беспокоящее чувство. Многие уже давно улеглись спать, а сам Призрак так и продолжал смотреть в камин, где горячие языки лизали сухие поленья.

Проснувшиеся с первыми лучами Хассаша воины, так и застали своего князя, неподвижно сидящим у камина с давно прогоревшими дровами и опустевшим кубком.

– Родитель? – негромко позвала Катаюн с соседнего кресла, где она, свернувшись калачиком, все же немного вздремнула.

– Все встали? – повернулся Атей, встречая обеспокоенные взгляды. – Хорошо. Аршаль, во сколько начинаются игры?

– В полдень, – коротко ответил альв.

– Сейчас идешь к Ималю и намеками, а если не поймет, то прямо говоришь ему, чтобы он не ставил на победу нумейцев. А еще лучше, если он поставит на пока еще своих бойцов-ваиктаиронов. Придумаешь что-нибудь. Боюсь, если он потеряет большую сумму денег, нам просто так уйти не дадут. Еще достанешь входные билеты на всех нас, денег не жалей. Если будет возможность, выкупи ложу. Надо будет – перекупи.

– Все понял, княже, – склонил голову Листопад.

– И возьми с собой кого-нибудь для усиления. Остальные – готовим оружие. Случись что – я не дам вырезать «мышек».

Воины хищно заулыбались, а Аламгир с какой-то радостной бесшабашностью сказал:

– Только на Арену, в зрительские ложи с оружием не пускают.

– Значит, берем то оружие, что не увидят стражники или на которое они не обратят внимание. Ката, где мой посох?