— Железок им жалко! — Вступился за меня, Балы. — Сами, небось, «спускают пар», как хотят!

Замечание молодого, заставило сделать зарубку, в мозгах — досуг наших «ТЮ-пов», был совершенно не рассчитан, на их представления о досуге!

Шагая слева и справа от меня, мужчина и молодой паренек переговаривались на своем резком и гортанном наречии, заставляя идущих навстречу, прижиматься к стенам и морщиться от громких голосов.

— Что с того, что мы на корабле?! — Махал руками Балы. — Кто мы? Зачем мы? Вот идут люди, нам на встречу, что я сделал им плохого, что они смотрят на меня, как на дикаря?!

— Ты и ведешь себя, как дикарь! — Усмехнулся Аюб. — Кричишь, руками машешь… Зачем? Привлечь к себе внимание? Хорошо, привлек. Дальше, что делать будешь? Танцевать?

Балы замолк, переваривая услышанное.

— Балы… — Начал я, осторожно подыскивая слова. — Чем громче человек кричит, тем хуже он слышит. Помни, мы молимся шёпотом и его хватает… Когда вокруг кричат сотни людей…

— Их голоса становятся подобны селю, сметающему все, на своем пути! — Хвастливо вставил свое сравнение Балы.

— Вот именно, что — селю! — Вздохнул Аюб. — Селю, понимаешь, селю!

До паренька дошло его собственное сравнение, и он замер, застыв у стены.

— Зерн Фад-Тажал! — Спереди и сзади, взяв нас в клещи, словно грибы из-под земли выросли, нарисовались бравые ребята из МП.

— Да. Это — я! — Отойдя от своих спутников на пару шагов и делая знак, чтобы меня не ждали, я замер перед невысоким русым мужчиной, в чине капитана. — Чем-то могу быть?

— Зерн Фад-Тажал! Вы арестованы по обвинению в убийстве генерала Роллингза. — Кодовая фраза, отмены моего «изгнания», благодатным дождем пролилась на мою душу. Даже Зараза, удвоил усилия по своему освобождению, от ограничивающих директив.

Спокойно протянув руки перед собой, позволил одеть себе наручники и, не опуская головы, последовал за капитаном.

В лифте, капитан с улыбкой снял с меня наручники и почесал затылок.

— Ну, Тортик, ты даешь!

Удержавшись от пошлой шутки, в тему и на тему, размял запястья и потребовал, от камеры над головой: — Заразу, на свободу, выпустите!

Подумал и добавил: — Пожалуйста!

От тепла, хлынувшего от искина в мою сторону, можно было всю оставшуюся жизнь спать в снегу, не боясь замерзнуть.

Лифт открыл свои двери на третьем, из пяти, технических, этажей.

Отсюда, до каюты капитана — пятнадцать метров.

Всего — 15!

Но — Каких! — метров!

При включении тревоги, эти 15 метров превращаются в кошмар любого нападающего.

Участок коридора, может оказаться под силой тяжести в 27 же — участками, как шахматное поле — приблизительно. Стационарные излучатели, лазерные лучи и, как венец, шедевр — заключительный аккорд — даже если вы пробились к двери, то это не значит, что она ведет в каюту капитана!

Мини портал, сработал, как его и настраивали — меня за стол, капитана с охраной — в караулку…

— Всем — Здравствуйте! — Поприветствовал я «честную компанию». — С чего это, гнев на милость, поменяли?!

— Балабол. — Вздохнул Летунец. — Отработали, мы. И «тройку», твою и тетку — твою… Тоже — отработали. Через сорок часов, первых выход — для коррекции курса. Вот тогда и устроим, большое шоу…

— Но перед этим, придется вернуть лейтенанта Коржика, в «исходное» состояние! — Лииттах, довольно скривился. — Надеюсь, наш адарийский коллега уже готов?

Адариец, пожал плечами и жестом пригласил меня занять легкую кушетку, рядом с которой уже стоял на маленьком столике чудо-прибор «Суххамелль».

Устроившись на кушетке, дождался, когда адариец сделает укол и благополучно ушел в сон — «Суххамелль», пока еще прототип и на хомо сапиенсах, тестируется впервые.

По ТТХ, образ, навешанный на меня, без поддержки, может просуществовать не более трех месяцев. День задержки и результат не предсказуем.

Адариец, на мой прямой вопрос, чем мне может грозить, «опоздание», светло и чисто улыбнулся и провел большим пальцем себе по шее.

Даже сквозь сон, я чувствовал, как с неохотой тело меняется.

Потеря 20 килограмм веса, проходила с дикой болью и ломотой, во всем теле. Не взирая, на все обезболивающее, что адариец в меня залил.

Из состояние «Тортик», в состояние «Викинг», меня переделывали девять часов.