— Нельзя побить мир, молодой человек. Можно дать пинка и зашипеть от боли, в разбитых пальцах! Тот, кто увидел мир — его уже не отдаст…

— Чушь. — Сжал я зубы. — Не отдаст мир тот, кто нашел его через пыль, кровь и грязь. А эти… Им не привыкать — предавать, для «удобства». Увидели они мир, который им открыли мы. Только придут ли они в него? Не знаю…

— Злой ты, «Викинг». Циничный и оскорбленный. Уж и не знаю — кем, но поговорить с этим человеком очень бы хотелось!

Я чуть не ляпнул: «Скоро будете», но прикусил язык.

— Дроида больше не пинай! — Строго пожурило меня начальство. — Твои — то, видя, что делаешь ты, пытаются повторить…

— А их бьет током, в «ответку»! — Моя маленькая месть, за угнетенного Заразу.

— Твоя работа! — Фазыл Маулетдинович глубоко вдохнул и сладко потянулся. — Ох, «Викинг», скотина ты, злопамятная…

В первый же вечер, когда меня подселили к «техникам по уюту», стоило мне прилечь на кровать, в изголовье возник высокий, смуглый мужчина и принялся меня стращать и призывать к порядку.

Пришлось встать и сломать ему нос.

Поспешивших ему на помощь, ждал сюрприз — оказывается, они не самые быстрые, сильные или умные!

На шум драки нарисовались МП и всю комнату, за исключением меня «трусливо» спрятавшегося под кроватью, отправили, строем, драить коридоры.

Вручную.

После уборки, их дополнительно прогнали через медчасть, поставив клизму.

Методы, у Фазыла Маулетдиновича, оказались простыми и очень действенными.

С одной стороны — через жопу доходит быстрее, а с другой, вроде, как и о здоровье подчиненных, позаботился!

Мне на «Осе» было на порядок проще — «мои» шпионы, после беседы с капитаном Матвеевым, сами приходили сдаваться. И работали мы дальше — душа в душу, как нормальные, взрослые люди, специалисты и профессионалы своего дела.

Работали. Пока нас всех не списали.

А потом появилась тетка, с ее обидой и натравила на нас самую что ни наесть, отвратительную силу.

Силу денег.

Связавшись, с одной из давно обиженных корпораций «Уг-Ломми», пользуясь связями своей семьи, тетка устроила кровавую баню.

А если бы «Оса» вышла из прыжка вовремя и по координатам — то тетушка вполне себе могла избавиться не только от корабля, но и от всех своих засланных «казачков» — одним залпом.

По ее планам, «Морская оса», уничтоженная с легкостью, прямо перед десятками тысяч и миллионами, заинтересованных глаз, направляла наших «союзничков», прямо в руки корпорации, выпускающей новейшие системы оборонительных станций.

Безумно дорогие и скомплектованные, из запчастей, выпускающихся исключительно на Земле, Марсе и Меркурии.

Сорвалось.

Наемники, не застав ожидаемого корабля, «выпустили пар», на системе, отстреляв тех, кого должны были впечатлить.

А тут и «Оса» — подоспела.

Так что, не было, никакого корабля — маскировщика или «странных» глиссеров.

Было десять подобных, глиссерам, кораблей и корабль — наблюдатель, сдриснувший технично, когда понял, что наемники наделали.

Жаль, очень жаль, что не досталось тогда тетушке, тяжелой торпеды или ПКР — сколько проблем, можно было избежать!

Оттого и не сработали маяки, которые мы подсадили, на лже-маскировщика — «свои» знали и частоты и коды, деактивации.

— Что, «Викинг», тяжело, с людьми, в большинстве своем, безграмотными, общаться?

Фазыл Маулетдинович бил не в бровь, а вглаз!

Из сорока человек, читать — писать, не печатными буквами, могло всего семеро.

Пятеро, не умели ни читать, ни писать — вообще!

Курсы «техников по уюту», вбили в их голубиные мозги самую мельчайшую толику информации, только-только, чтобы смогли найти свои койки и расписаться в бланках ДВД — денежно-вещевого довольствия.

Аюб Енкара и Балы Изгвалли — две моих находки, которыми я горжусь и за которых буду «кусаться до последнего патрона», как писал писатель- фантаст Кир Булычев — ждали меня, прохаживаясь по коридору.

— Помни, Зерн. Еще один твой — пинок и пинать ты будешь камни, на рудниках! — Выпроводил меня дружеским хлопком по плечу, Фазыл Маулетдинович.

Сделав вид, что дружеский хлопок, далеко не дружеский, финишировал в стену, напротив закрывшейся двери.

— Сильно ругал?! — Аюб, старше меня на пятнадцать лет, принялся, как всегда, отечески качать головой и укоризненно ццокать языком. — Что ты за неслух, такой, Зерн?! Просил я тебя, не делать так больше?