— … Данные анализа — отрицательно. Повторяю — отрицательно. Это не Тимофей. Кукла. — Фраза, услышанная мной, повергла меня в ступор, получше любого удара по голове. — Объект переводится на базу «Капал».

Мешок, наконец-то успокоился и дал мне вздохнуть свободно. Отходы моей, жизнедеятельности, исчезли, растворившись в его стенках, добавив еще амбре.

Так как вязать руки-ноги мне не стали, удовлетворившись мешком, принялся крутиться.

Получил под ребра тяжелым башмаком.

От души выругался.

И получил еще раз.

— Еще раз дернешься — угощу прикладом. — Беззлобно пообещал мне вежливый голос. — Не усложняй, задачу…

Пришлось замереть, по стойке смирно.

Флаер заложил широкий вираж и добавил скорости. Хотя компенсаторы и были на высоте, но пилота — не обманешь. И все ухищрения, с попыткой скрыть курс — не стоили и ломаной монетки. Тем более что в «школе», учили нас такие асы, что обычным боевикам и не снилось.

Только долбанный мешок — мешал страшно!

Да упиралась в спину странная железяка, ребристая и ледяная.

Пришлось, снова поерзать — сползая с нее и устраиваясь удобнее.

Как ни удивительно, мой конвоир на это не отреагировал.

Не отреагировал он и тогда, когда флаер клюнул носом и стремительно вошел в пике.

Ну, а после встречи с землей, уже и я, ни на что не реагировал…

Сперва было больно.

Потом — под нос сунули вату, с запахом нашатыря, чтоб им выгорело, и надавали по щекам.

— Ты кто? — Склонившийся надо мной парень, альбинос, судя по виду, пытался придать своему лицу, важную мину. Получалось не очень — удивление так и лезло из всех щелей.

— Крокодил в пальто… — Ответил я, стараясь не перейти на мат, больше подходящий моему состоянию и самочувствию.

— Хьюк… — Сказал кто-то позади альбиноса. — А, что — похож. Зеленый…

— А вы — кто? — Поспешил я задать собственный вопрос, пока все расслаблены и спокойны.

— Мы — «хабарши»! — Представился альбинос и я присвистнул. «Хабарши», неуловимая компания, занимающаяся взломом и воровством армейского имущества. В особо крупных, размерах… Именно они, сперли крейсер «Палладинец», который списали и тащили на слом, не демонтировав с него вооружения. Им же приписывается похищение каждого седьмого контейнера, отправляемого нашим союзникам, во что я не верю, хоть ты меня на куски режь! А еще, по уже совсем мистическим, рассказам, «хабарши» занимаются и вовсе страшными преступлениями, по сравнению с которыми, поедение младенцев, так, семечки погрызть…

— Вот жопа — то… — Выдохнул я, понимая, что в придачу ко всем моим неприятностям, добавилась еще одна.

— Ладно. — Решил альбинос. — Ты, идти, сможешь? А то — скоро начнут искать…

Встав с расстеленного на траве полотнища, осторожно выпрямился.

Голова кружилась.

— Идти смогу. — Решил я, потягиваясь и шипя от боли. Чудо-тело прекрасно справилось с препаратами, но вот синяки и шишки, продолжали жить своей, отдельной жизнью, не давая мне расслабиться. — Только не долго и не быстро.

— Если что — понесем. — Решил альбинос и фигуры вокруг него, дружно качнули головами, соглашаясь.

Всего моих освободителей было семь человек. Все, как на подбор — молодые парни, лет до двадцати трех — не старше. Альбинос, главный зачинщик всех их мероприятий, в полголоса клял какого-то «Стриммера», давшего «гнилую наводку» и упрямо топал вперед.

Учитывая, что «Андромаха» рухнула где-то в лесу… Как бы я снова не оказался в заповеднике! А что — жизнь, она такая… Сука…

Хуже нее, только любовь и судьба. И если от первой — время лучший лекарь, то от второй…

— Где мы? — Поинтересовался я, догнав альбиноса.

— Тянь-Шань… — Усмехнулся парень и я отстал.

Скорость «Андромахи» внушала… По моим ощущениям, я провел в ее чреве не более двух, максимум — трех, часов. Как то долго, добирались…

— Седой! — Окликнул альбинос кого-то и, словно из-под земли вырос невысокий парнишка, с вытравленными перекисью и обработанными оттеночным тоником, до седины, волосами. — Останься, понюхай воздух. Если будут общие знакомые — беги. Если что, встретимся в городе.

Седой задумчиво кивнул, протянул свой тощий рюкзачок мне и растворился в начинающих желтеть, зарослях.

Альбинос, уставился на меня и тяжело вздохнул.

— Ты, слышь… Седой тебе самое драгоценное доверил. Не просри, рюкзачок — то!