За мои годы войны, из сладостной комы сна нас вытащили один-единственный раз.
На «Рашпиле».
— Лейтенант! Можно Вас на минуточку? — Властный мужской голос, остановил меня, уже занесшего ногу в раскрытые двери лифта и заставил извернутся, чтобы не упасть.
— Без проблем. — Ответил я глядя в глаза каперангу и улыбнулся, наблюдая как того плющит от моего не уставного ответа.
— Э-э-э-э… — Каперанг набычился и сделал шаг ко мне, разглядел мои петлицы и выпрямился по стойке смирно, отдавая честь.
Возвращая приветствие, по всем правилам и нормам устава, старательно травил слезы из глаз.
Не мне отдавал честь этот боевой каперанг — всем тем, кто не вернулся.
Разглядев полоску с фамилией, я остолбенел — Шолохов!
Нет, что-то на «Амгуеме» и вправду творится несусветное!
— Разрешите идти, товарищ капитан первого ранга? — Опомнился я, все еще с занесенной рукой.
— Лейтенант, пожалуйста, не в службу, а в дружбу — проводите девушку на обзорную палубу. — Мягко улыбнулся мне «Горелый капитан» и указал на свою спутницу.
Я сказал «что-то несусветное»?!
Это было… Очень мягко сказано.
За улыбку девушки, которую мне так легко и изящно препоручал Кирилл Бероевич, готовы были убить миллионы фанатов и фанаток.
Актриса Элизабет Ваер, собственной персоной!
«Ой, бежать пора!» — Весь мой «пятоточечный» нюх уже вопил и бился в стенки черепа.
— Вот, Катенька, пообщайтесь с лейтенантом, глядишь и по его приключениям, фильм снимут! — Подмигнул мне каперанг и, подозвав взмахом руки свободный кар, умчался, оставляя меня тет-а-тет с актрисулькой.
— Добрый вечер. — Поздоровалась со мной девушка и меня заколотило — некоторые частоты, моё ухо воспринимало очень отчетливо и ее «добрый вечер» звучал для меня как: «Добрыш-ш-ш-ш-шй Вечш-ш-ш-ш-ше-р-ш-ш-ш-ш-ш».
Очень больно, но, увы, Элизабет Ваер, хоть и играет земных красавиц, но к Земле отношения не имеет — ее родина Мадина, приветливая планета, теперь больше похожая на радиоактивную свалку — керране прошлись по ее поверхности своими термоядерными зарядами, стирая все живое.
После этого, мы стерли их столичную Керрану и еще две планеты: Жостеррию и Блашанерру.
Теперь, атаки на планеты с помощью термояда более не ведутся — жизненное пространство стоит неимоверно дорого.
Заметив, что я поморщился, Элизабет перешла на «глобал» — единый язык 28-ми рас, входящих в Земную Федерацию.
— Вы первый, кто заметил мой акцент! — Восхищенно улыбнулась девушка, изучающее воззрившись на меня. — Это — невероятно!
— Спасибо. — Отбрехался я, вызывая лифт и судорожно соображая, как же мне добраться до обзорной палубы, которую я покинул более часа назад.
Пришлось звать на помощь Перчика.
— Вы очень любезны. — Актриса снова уставилась мне в глаза и задала вопрос, который, видимо, вертелся у нее на языке, едва она рассмотрела мои шрамы. — А что за приключения…?
— Ничего серьезного. — Пожал я плечами, молясь, чтобы лифт поторопился. — Посадка не совсем удачная…
— А-а-а! Это была — шутка? — Элизабет замерла. — Или, я вам не нравлюсь?
— Не нравитесь. — С легким сердцем признался я. — Я считаю, что переснятый, с вашим участием, «Рыцарь неба» превратился не в гимн феминизма, а в унижение женщины-пилота.
— Но… — Глаза звезды головидео заняли половину лица. — Мне казалось, я смогла передать те же чувства, что испытывал главный герой первого…
— Передать — да. А дать свое — нет. Ваша работа в фильме — работа ремесленника, но никак не мастера. — Пожал я плечами и пропустил девушку в открывшиеся двери лифта. — Подобие жизни, но не сама — жизнь. Вам стоило освоить истребитель самой, а не летать на спарке, даже с Таей Нагоморро…
— Не думала, что о моих полетах с Таей, кто-то осведомлен… — В глазах инопланетянки промелькнул испуг.
— Ой, вот только не надо тайн! — Рассмеялся я. — Все журналы пестрели Вашими фото, в обнимку, в купальниках, в кабине «Валькирии» — где только Вас не фотографировали!
— Мы с Таей — друзья, а не любовницы! — Вспылила Элизабет и отвернулась от меня, уставившись взглядом в закрытые двери лифта.
А вот это была правда.
Тая и ее избранник остались там, подорвав третьего, крыльевого, «глиссера».
Как летали — парой, так и парой и…
