– И последнее. Перед началом операции отделение моих бойцов зачистит Стрелковый вал. Платницкий овраг не заканчивается отвесно, ложбинки и овражки доходят почти вплотную к валу. Таким образом, спокойный взлёт нашему летуну мы обеспечим. А как только заложница покинет башню, мы открываем огонь на уничтожение. Вряд ли кто-то из бандитов останется в живых.

– И всё же, господин поручик, главаря желательно взять живым, – проговорил Постыше.

– Как получится, ваше высокоблагородие, – усмехнулся командир. – Но постараемся, слово офицера.

– Как делать аппараты? – обернулся Постышев к Сосновцеву.

– Я нарисую чертёж каркаса, выполнить его следует из тонких стальных стержней с муфтами для соединения. Нужна ткань, подобная той новомодной, что делают на чулочной фабрике Башева, но плотная. Шнуры для строп. Парашютный шёлк, размеры я напишу. Наконец, нужны мастера Фрол и Аким, что работают на верфи соседа Рязанцева. Они уже шили мне крыло, я им доверяю.

– Что ж, по крайней мере, вы точно обозначаете свои нужды, – усмехнулся Постышев. – Рисуйте чертёж, в мастерских Эскадры блоху подкуют, если надо. За умельцами пошива вышлем машину. Я сей же час отдам необходимые распоряжения. Ну а Башев поможет с материалом. Думаю, здесь проблем не будет…

Участники военного совета – а как ещё можно это назвать? – начали подниматься, когда послышался голос Селивёрстова:

– Одну минуту, господа! – Все лица обернулись к штабс-капитану. – Мы забыли одну немаловажную деталь. В требованиях злоумышленника есть такой пункт: Андрей Павлович в сумерки приходит к башне и разжигает костёр. Нужно отдать должное главарю, всё продумал. Сумерки – это по осенней поре около шести вечера. Ещё все видно вокруг, но видимость ухудшается. Пока бандиты убедятся, что их требования выполнены, пока совершат обмен, – а может, и не совершат… – станет совсем темно. Во тьме легче уходить. Но в любом случае, кто-то должен появиться возле башни и разжечь костёр. Андрей Павлович же, как я понимаю, в это время будет уже взлетать со Стрелкового вала.

– Вы к чему клоните, Никодим Митрофанович? – спросил Постышев. – Пошлём кого-нибудь для отвлечения внимания…

– И кого же?

– Да хоть одного из бойцов господина поручика.

– И провалите всё дело, Пётр Афанасьевич. Уж простите за прямоту. Эти молодцы даже издали на Сосновцева не похожи. Двигаются, ходят иначе, повадки другие. Опытный человек их кошачью походку вмиг отличит. А среди разбойников вполне могут найтись люди опытные, бывалые, в армии послужившие. Нас с Андреем Павловичем уже однажды спутали, с божьей помощью, обманем супостатов и ещё раз.

– Вы хотите идти вместо Сосновцева?! – поразился Постышев. – Но ведь это крайне опасно! Если что-то пойдёт не так, бандиты в первую очередь начнут стрелять по пришельцу…

– Я понимаю, не вчера родился, – спокойно ответствовал Селивёрстов. – Но как ходит Андрей, как нагибается, как садится – мне известно лучше других. Если и есть шансы обмануть Нужду, так только у меня.

Сосновцев шагнул к другу:

– Никодим Митрофанович, богом прошу, отдайте это военным. Если с вами что-нибудь случится, я себе этого не прощу!

– А я, по-вашему, не военный? – вздёрнул бровь штабс-капитан.

На это возразить было нечего – Андрей всегда считал Селивёрстова офицером. В отставке ли, нет ли – офицером.

– Так тому и быть, – подытожил Постышев. – Вы, Никодим Митрофанович, с Сосновцевым с первого дня. Вам, стало быть, и помогать ему в трудную минуту. Быть может, самую трудную минуту жизни…

Багровый диск солнца клонился к зубчатой стене дальнего леса. Лес этот едва просматривался в сгущающихся осенних сумерках, а до него простирались километры свободного пространства – выгонные луга. Зато очень хорошо была видна башня – тёмная и мрачная, высившаяся посреди чиста поля, словно заноза в теле земли. Ни огонька не мелькало на старых стенах, ни единого движения не замечалось у низеньких ворот. К башне протянулась грунтовка, наезженная когда-то колёсами сотен подвод, утоптанная тысячами лошадиных копыт. Сейчас она основательно заросла дикими травами, дожди размыли землю, и дорога не очень-то отличалась от поля. По дороге одиноко брёл путник.

Сосновцев стоял на вершине Стрелкового вала и смотрел на удаляющуюся фигуру. Никодим Митрофанович, человек из давно прошедших времён, неожиданно ставший другом, что ждёт тебя у логова разбойников? Малейшая оплошность, любое сомнение, непредвиденное обстоятельство, и первая бандитская пуля – твоя. Дорого бы он дал, чтобы не подставлять под удар друга. Сам бы пошёл, но кто тогда спасёт Наташу?…

Андрей затруднялся оценить, похож со стороны Селивёрстов на него, или нет. Плащ свой отдал, шляпу, но будет ли этого достаточно? Оставалось надеяться, что будет. И тут же взял себя в руки – некогда предаваться терзаниям и сомнениям. От него, Андрея, во многом будет зависеть успех операции, следовательно, и то, кому жить, а кому – умирать. Значит, нужно всё сделать по высшему классу, остальное зависит от удачи.

Он был в наряде спецназовца, выданном бойцами взвода Севастьянова. Комбинезон, состоящий из куртки с завязками под горлом и на рукавах, и штанов, заправленных в невысокие сапоги. На голенищах пряжки, можно затянуть. Форма из плотной, непромокаемой ткани, похожей на брезентуху. Она бы сильно раздражала кожу, не будь тонкого и тёплого белья, приданного к костюму. Перчатки, широкий ремень на поясе, металлический шлем на голове.

А ещё рюкзак с парапланом на спине. На ремне ножны с длинным ножом, Севастьянов сказал – обязательно возьми. Вдруг в экстренной ситуации