Севастьянов приказал открыть огонь – фугасы крушили старый кирпич в крошево. Очумевшие бандиты, едва продрав глаза от неожиданного сна, обвалившегося на них как морок, немедленно попали под ураганный огонь. В башне быстро разгорался пожар, клубы чёрного дыма тянулись через верхнюю площадку, где совсем недавно геройствовал Андрей. Пулемёт наверху замолк, ружейная стрельба тоже стихла. Сумятица внутри башни достигла предела.

Не обошлось без потерь и со стороны атакующих. На поле боя лежали тела убитых и раненных «спецов». Подъехала карета полевого лазарета из 9-го Гренадерского полка, среди дыма сновали фигуры санитаров с сумками первой помощи. Прожектора на башне погасли, но теперь её освещали багровые всполохи пожара, придавая строению жуткий, леденящий душу вид.

Не повезло в конце и Андрею. Шальная пулемётная очередь, пущенная веером, прошила купол параплана. Купол схлопнулся. По счастью, высота была уже совсем небольшая, и Сосновцев грохнулся спиной на землю, оберегая Натали. Моментально набежали санитары, девушку – она всё ещё была без сознания – отцепили от летуна и на носилках унесли в санитарную машину. Андрей не перекинулся с ней даже словом.

Хотели затащить в лазарет и его, да он отбился – ерунда, мол, пара синяков и ушибов не в счёт. Зато тут же попал в объятия Селивёрстова!

– Жив! Никодим Митрофанович, жив! Слава Богу!

– А что мне сделается? – похохатывал штабс-капитан. – Как пальба началась, я сразу от костра откатился. Там ложбинка такая удобная обнаружилась, пули не доставали. А после перебежками, перебежками – и в тень. Там уж мне сам чёрт был не брат!

– Как я рад! – восторженно вопил Андрей, охлопывая друга со всех сторон – по плечам, бокам, спине – словно убеждаясь, что перед ним человек во плоти, а не призрак. – Как я чертовски рад за вас, геноссе!

Дело шло к развязке. Бандиты прекращали сопротивляться, летели винтовки и карабины из выбитой снарядом входной двери в башню. Пристройки превратились в дымящиеся развалины, пулемёты давно молчали. Из башни слышалось: «Не стреляйте! Мы сдаёмся!»

– Оружие на землю. Выходим с поднятыми руками, – командовал Севастьянов, сверкая белозубой улыбкой. В пору было праздновать победу… когда Сосновцев, случайно бросивший взгляд поверх пристроек, не поверил своим глазам. Из-за развалин, беззвучно, никем не замечаемый, поднимался воздушный шар. Невеликого размера, баллон не более трёх метров в диаметре, он нёс не гондолу, а небольшое сооружение, более всего напоминающее кресло или стул. И в седушке той находился один-единственный пассажир. Андрей мгновенно догадался – кто.

– Полундра, геноссе, он уходит! – завопил Сосновцев.

– Кто? Где? – закрутил головой Селивёрстов. – О чём вы, Андрей Павлович, говорите толком?!

– Да вон же, вон! – тыкал пальцем в тёмное небо Андрей. – Неужели не видите?

Шар, между тем, скрылся ненадолго за башней, а потом показался вновь, но уже много выше. Ветер быстро гнал его к Клязьме. А на правом берегу – поди его найди! Но никто вокруг не замечал удирающего главаря. На подобную предусмотрительность – запастись газом, спрятать свёрнутый шар, улучить момент и улететь – был способен только Юрка Полухин. В этом Сосновцев нисколько не сомневался. И невольно поразился ловкости бывшего друга. Вот это подковала его выбранная бандитская дорожка, вот это закалила! Он испытал невольное восхищение изобретательностью Полухина, но отпускать его нельзя было совершенно. Это вечная угроза и ему, и Натали. Да и многим другим людям.

– Где параплан?! – заметался Андрей. – Ах, чёрт, он же расстрелян! Неужели уйдёт?! – И следом резко обернулся к Селивёрстову. – А где дельтаплан?

– Помилуйте, Андрей Павлович, вам-то лучше знать…

– Точно! Геноссе, за мной!

Башня пылала, огонь освещал всё вокруг неверным, трепещущим светом. Но с фронтона башни было светлее, с тыла сохранялась темень, лишь слегка подсвеченная пожаром. Сосновцев рванул вокруг башни, включив фонарь. Штабс-капитану ничего не оставалось, как последовать за другом. Аппарат нашёлся быстро, без управления далеко он не улетел. Стальной каркас не пострадал, даже нигде не погнулся. Ткань тоже выдержала соприкосновение с землёй. В общем, бери и хоть сейчас летай.

– По ветру с ног я на «дельте» не взлечу, скорости не хватит, – горячечно рассуждал Сосновцев. – Добираться до вала – далеко. За это время изверг чёрти куда улетит, ищи его потом. Нет, тут нужно нечто другое… Герр гауптман, а орудия на конной тяге?

– Да. Пушки из гренадерского гарнизона, где им технику взять. На лошадках.

– Вы говорили мне об артиллерийской упряжке – лошадь, передок со снарядным ящиком и само орудие. Так? – Селивёрстов кивнул. – Орудия в деле, а лошади с передками где?

– Обычно их оставляют недалеко от позиции батареи, на случай передислокации.

– Хватайте дельтаплан за тот конец, я за этот – и бежим!

– Андрей Павлович!.. – только и успел воскликнуть Селивёрстов.

Через пять минут спецназовцы, санитары и прочий военный люд, что принимал участие в штурме, наблюдал незабываемую картину. Сосновцев, взобравшись на передок артиллерийской упряжки без орудия, с трудом удерживал над собой дельтаплан. Селивёрстов примостился у него в ногах, выполняя функции кучера. Лошадь топталась на грунтовке, сохранившей ещё кое-где ровные плотные участки.