В это время Василий Иванович шепчет:

– «Партия батраков России» выдвинет тебя в Законодательное собрание. Готовься…

Я отмахнулся:

– По-моему, нашей партии ничего не светит. Разве что для создания иллюзии народовластия…

– Ничего подобного! – Василий Иванович боевито встрепенулся, горделиво откинул голову, словно гарцевал на кавалерийском коне и наотмашь, с лихой оттяжкой рубил саблей врага. – У «Партии батраков России» есть реальные шансы. А у тебя особо: ты же писатель широко известный…

– Ага, широко известный… в узких дружеских кругах…

– Короче, у нас есть шансы…

– Какие шансы?! Шансы поют романсы, у кого финансы, – в буржуйских партиях, там денег, как у дурака махорки, а в «Партии батраков…» шансы поют: «Вставай, поедем за соломой, быки голодные стоят…»

А Губернское Собрание заседало; а я размышлял, чтобы не уснуть: «И отчего я не в буржуйской партии?.. Давно бы уж в парламенте сидел, как в совете нечестивых, усыпанный златом, серебром, но и… давно бы душу спалил дотла в мздоимстве, лихоимстве и любострастии. Грех любезны, доводят до бездны… до гноилища ада… Забытый яблочный сок в тепле бродит, обращается в уксус, и – смертельно опасен для человека, так и грешник во власти, искушённый земными благами, обращённый в корыстолюбца и сребролюбца, – смертельно опасен народу… Мог бы к большевикам податься, да на порог не пустят: православно-самодержавный, хотя и чту Зюганова за народную душу, славлю Сталина за имперскую мощь, за клич: местечковых коммунаров на нары; а Ильича… на дух не приемлю и, прости господи, сужу и обличаю…»

Словом, с коммунарами и нарами не по пути, а про иные партии не ведал, да и ведать не желал: кому в радость в мусорном баке шариться?! Можно бы к либералам качнуться, но вспомнил: знакомец вступил в либеральную партию, жена ворчит: «Под ноги не глядишь, вечно угодишь в навоз…» Думал: калачом не заманят в партию, даже русскую народную, не говоря уж про блатную, хороводную, и вдруг, избегающий суеты, возлюбивший отрадное уединение на лесной заимке, очутился в «Партии батраков»… Пили чай у Егора Горюнова, деревенского поэта, судачили о рыбалке и грибах, о картинах и стихах, Василий Иванович и поманил в партию:

– …Такие вам, мужики, литературные вечера закатим, губерния содрогнётся…

– Какие вечера?! – заприбеднялся хитрый Горемыкин. – Выйти не в чем…

– Будет вам, мужики, по штанам, а может, и по пиджакам, – посулил Василий Иванович. – Раскошелимся…

– У вас такая партия… сошьёте из крапивных кулей – батраки же…

– Какие кули?! Такие обновы справим, в кино ходить не стыдно…

Смех смехом, но так и очутились мы с Горюновым в «Партии батраков России». Уговорил-таки Василий Иванович… Хотя… душа б не лежала, так и обновами бы не соблазнил, палкой не загнал; но, видно, судьба, кою и на кривой кобыле не объедешь… Но долго клял судьбу, а заодно и батрачьего вождя, когда без гроша в кармане ходил кандидатом в Губернское собрание, а потом и в Думу: тьму времени убил, повесть на корню загубил… кстати, о вражде батраков и кулаков, и ведь заведомо знал, что пустые хлопоты.

А Губернское собрание искало потерянные миллионы; ох, в русскую старь, дабы выведать подноготную правду, загнали бы вам, депутаты, иголки под ногти – мигом бы деньги нашлись. А в Поднебесной всех бы перевешали на фонарных столбах… Вспомнилось: у Василия Шукшина в горьком сказе мужик украл машину дров, и мужику дали два года; а тем, которые страну украли, ордена дали… И так обрыдли мне нудные допросы депутатов, что я, не в силах обороть сон, задремал, опершись на руку, прикрыв глаза ладонью, словно глубоко задумался о казённых миллионах, что, словно зерно, высыпались из дырявого куля, и наглые воробьи махом зерно склевали; на то у них и прозвище воровское – «вора бей»… Вначале сквозь дрёму ещё нет-нет да и оглядывал Собрание, а потом, как провалился в обласканную солнцем душистую копну сена… И приснился кошмар: сижу на завалинке… слава Те, Господи, не нары… подле родной избы, а рядом – деревенский пастух Кеша, с коим в отрочестве овец пас.

«Слыхал, паря, в депутаты целишь… – вздохнул Кеша, сокрушённо покачивая головой, сердобольно глядя на меня, как на хворого. – Ишь, со свиным рылом да в калашный ряд попёр… А это ж надо пару соперников завалить да пару миллионов притащить… А у тебя в кармане – блоха на аркане, да и смирный, мухи не обидишь…» – «Ты, дядя, Кеша, чернухи нагляделся в телевизоре… Оно, может, попервости и случались свары, а нынче – по закону, нынче в депутаты честные люди прут…» – «Чернухи нагляделся?! Честные люди прут?! Счас, паря, увидишь: три кандидата приедут агитировать… А вот они, легки на помине, чтоб им ни дна, ни покрышки…»

И верно: возле клуба деревенские гуртятся, а на дощатом пятаке, где юнцом плясал под гармонь, – три бугая в чёрных пиджаках, при галстуках. Бугаям бы хвосты быкам крутить, так нет – в политику полезли… «Кандидаты в депутаты…» – догадался я, вслушиваясь в речи.

«Господа скотники и пастухи, конюхи и доярки! – возгласил кандидат. – В натуре, ежели отдадите голоса за меня, обещаю каждой бабе ситца на сарафан, мужику по бутылке, парню – невесту, девке – жениха. Без базара… Из Мозамбика выпишу – бабло есть… – И тут я разглядел: подле кандидатов горбатятся крапивные кули, в которых ранешние колхозники возили комбикорм свиньям. – Короче, ближе к ночи, буду вас ублажать, оборонять!.. Буду за вас кровь проливать!..»

Тут подлетел другой кандидат с крапивным кулем, отпихнул соперника и орёт благим матом: «Нет, в натуре, я буду вас защищать!.. Я буду за вас кровь