хотя не должен. Предлагаешь оставить его одного, без защиты?

— Гарди — Первый, как и Хаук. Почему бы не позволить Первым разбираться самим?

— Потому что это и есть трусость, Филипп! Отойти в сторону. Эрик принял тебя в своем доме, дал кров и защиту. Стоит ли идти? Решать тебе.

— Хорошо.

— Что — хорошо?

— Я пойду.

— Не стоит идти только потому, что я так сказала.

— Я иду не потому. — Он поднял на меня глаза и выражение его лица напомнило мне о том Филиппе, который приютил меня однажды. Который учил меня, поддерживал и даже пытался прикрыть собой от Влада. — Не хочу, чтобы последнее, что я запомнил о тебе, это как ты смотришь на меня свысока.

Охотники тоже собрались, но держались особняком. Девятеро у двери. Пятерых я не знала, остальные четверо делились у меня на категории. Категория «отличный парень» пока состояла из Андрея, и он успешно стал там президентом. В категорию «мистер бед гай» попал Милош, охотник из армии Богдана. Он не смирился с текущим положением вещей и превозносил канувшую в небытие со смертью Альрика власть. Хищных ненавидел и не скрывал этого. Однако законы дома не нарушал, вел себя предельно отстраненно и вежливо.

Богдан и Сигнар — первый из армии, кто прислушался к словам Гектора — остались у меня в категории «еще не определилась». Сигнар был внимателен и приветлив, ни разу не упрекнул ни одного из домочадцев в том, что тот хищный. Однако незнакомые охотники априори внушают подозрения. Даже если они благодушны.

Богдан же казался… милым. И ненависть его к нам, и желание восстановить справедливость, и колкости, которыми он сыпал направо и налево — все это вызывало улыбку, хотя, уверена, он хотел вызвать другие эмоции. Наверное, неожиданная наивность и прямота умиляли. Я давно перестала видеть мир черно-белым, а Богдан с упорством ребенка отказывался воспринимать другие цвета.

Однако, несмотря на милоту, он все же был сильным. Достаточно, чтобы продолжать его опасаться.

Впрочем, сегодня опасаться нужно не его…

На крыльце было свежо. Ветрено. Порывы ветра трепали волосы, пробирались в рукава и под полы короткой куртки, выхолаживая, рождая дрожь — то ли от холода, то ли от страха.

Охотник стоял, широко расставив ноги, а щупальца притаились у его ног, будто сторожевые псы.

— Ого, какой страшный, — подбодрил меня Глеб.

В воздухе пронзительно пахло дождем. Низкое небо, рваные клочья влажных туч, ветер срывал свежую листву с деревьев. По обоим сторонам от подъездного пути, будто приветствуя кару богов, склонили головки пионы…

Ника появилась с другой стороны от Глеба, хмурилась и смотрела на Хаука.

Он молчал. Щурился. На загорелых скулах ходили желваки. Руки были небрежно сунуты в карманы кожаных брюк. Взмокшая холщовая рубашка, стянутая на груди шнуровкой, открывала покрытую многочисленными шрамами грудь.

У этих Первых никакого представления о том, что сейчас носят. Джинсы намного удобнее кожи, в них хотя бы задница не потеет.

Так нет же, стоит, будто его мало волнует неудобство одежды.

Один против многих. Сильнейший из всех.

Большая темная туча треснула, и Хаука озарил луч полуденного солнца — яркий, сочный — он густой прядью стелился по его правому плечу, стекал на грудь, и вокруг охотника словно ореол силы засветился. Божественное благословение. Настоящая благодать.

Это не знак, Полина. Всего лишь шалости природы.

И небо, будто посмеиваясь, вновь сомкнуло стальные своды. Луч исчез, как и доказательство благодати. Остался только охотник и золотистые плети его щупалец, мирно лежащие на земле.

Эрик рядом со мной глубоко вздохнул. Гектор оправил воротник рубашки.

Я обернулась. Люди, которых я знала, выглядели по-новому. Неизвестные мне личности. Воины, защитницы, ясновидцы, охотники, готовые драться с врагом до последнего вдоха. Даша хмурилась и не сводила с Хаука хищного взгляда. Храбрилась, наверное. Также храбрилась Рита, однако ее страх был явно различим по дрожи худеньких плечей. Она жалась к Владу, как испуганный ребенок, и мне подумалось, зря она вызвалась. Будет только хуже, если что-то пойдет не так. Если кто-то подведет, если охотник пробьет купол защиты…

Если. Их так много, и каждое может изменить все.

Хаук усмехнулся и шагнул к дому. К нам.

Я нашла руку Эрика, сжала. Мне просто нужно было знать, что он рядом, чтобы окончательно не расклеиться.

— Не бойся, — шепнул он и переплел наши пальцы.

Не буду. Если ты останешься рядом, как этой ночью, я все выдержу. Странно, что главное для себя всегда понимаешь не вовремя. Когда уже почти