Я не собиралась точно.

Сны пришли, когда меня окончательно одолела усталость. Во снах пахло грозой, мокрой пылью, листвой и гнилой рыбой — она усыпала берег озера, словно крупа. Мелкие, с блестящими боками, рыбешки застекленело смотрели в небо, и я вспомнила Алису, ее серые глаза и откинутую назад руку, будто она пыталась схватить что-то из-за спины, но не успела.

Я шла к хижине, спрятанной среди ив. Ноги грузли в песке, на плечах оседала мелкими точками противная морось. До хижины было каких-то двадцать шагов, но я так устала, что с трудом переставляла ноги.

Гремело.

Ветвистые молнии путались в пухлых боках туч. И озеро гневалось, накатывало на берег пенистыми оборками волн. Утаскивало мертвых рыбин в воду, взамен выбрасывая новых.

Пахло смертью. Кровью. Карамельным кеном. И чем ближе я подходила к хижине, тем отчетливее становился запах.

Дверь оказалась сломанной — повисла на одной петле, накренилась, и оставляла борозды в мокром песке, когда я оттаскивала ее, чтобы втиснуться. Внутри хижины было темно и сыро. Из-под ног с тонким писком бросились во все стороны мыши. Под подошвами хрустело битое стекло. Пару раз я стукнулась ногой о что-то твердое и один раз споткнулась и чуть не полетела на пол.

Тогда меня схватили за руку. И хриплый голос Эрика шепнул в самое ухо:

— Беги!

Наверное, я побежала по инерции — жила все еще хранила его отпечаток, а жена должна слушаться мужа. При жизни у меня это не очень получалось, может, после его смерти смирения прибавилось. А может, я побежала не потому. Эрик никогда мне не врал, и сейчас в его голосе чувствовалась тревога. Страх за меня.

Потемнело резко. Небо спустилось ниже и, казалось, давило на плечи. По щекам хлестали ветви обступивших домик ив. Ноги путались, грузли в вязком песке.

Со всех сторон окружали тени. Тени шептались и шушукались, а еще, казалось, смеялись надо мной. Я бежала, не разбирая дороги, меня гнал страх, собравшись в районе солнечного сплетения тугим жгутом, побуждал уходить.

Только вот уходить было некуда. Тени окружали. И песок под их полупрозрачными ногами пропитывался кровью.

— Беги же, глупая, ну!

Я обернулась, но за спиной никого не было. И гроза проглотила слова Эрика, перемолола в грозовые раскаты.

Я не боюсь. И не побегу больше! Устала бегать от теней, и призрачными мирами меня больше не запугать.

— Зачем ты снишься мне? — прошептала в темноту, и небо недовольно заворчало на неугодный вопрос. — Зачем приходишь?

Ведь я пытаюсь жить. Стараюсь изо всех сил выгнать холод, которым напитывают эти сны.

— Он должен был убить тебя, — шепнули мне в ухо, но на этот раз это не был голос Эрика.

Женщина. Тихий, опьяняющий тембр, насмешка в каждом слове и уверенность в победе. Я слишком хорошо ее знаю, чтобы с кем-то спутать!

Обернулась и тут же отступила на шаг. Не от страха, по инерции. Во всяком случае, я убедила себя, что больше не стану ее бояться.

— Ты мертва! — выплюнула ей в лицо, на всякий случай пряча руки за спиной.

— А ты — жива, что ли? — усмехнулась Герда. — Зачем пришла? Здесь он мой.

— Неправда, — выдохнула я, глотая ком в горле, и тени зашептались активнее, приближаясь к нам, окончательно беря в кольцо.

— Он мой, — повторила она, становясь серьезной. — И его. — Она указала рукой в сторону хижины, и я замерла, проследив за ее взглядом…

Эрик был один. Стоял на коленях перед Хауком, опустив голову, и не шевелился. А яркие щупальца извивались над его головой.

Я рванулась к нему и тут же упала. Тени метнулись, опутали ноги, руки, накрыли лицо, и я провалилась…

…Выползать из кровати было тяжело. Лениво. Хотелось прижаться к Владу и лежать до утра, слушая спокойное дыхание и ритмичный пульс. Смотреть, как в фазе быстрого сна дрожат его ресницы и двигаются веки. Вдыхать запах весны из приоткрытого окна. Гнать тени подальше, говорить себе, что это только сон, что ничего плохого не произошло.

Только вот это неправда. Я пророчица и привыкла доверять собственному дару. Сейчас он говорил мне, что Эрик в беде. Где-то там, куда мне не попасть, откуда его не вытащить.

Кофе монотонно капал в чашку, за окном медленно, неохотно просыпался мир. Первые солнечные лучи показались из-за горизонта, поползли по влажным от утреннего тумана крышам.

Я вышла на балкон, завернувшись в плюшевый плед, прислонилась к перилам, обняла чашку двумя руками. Наверное, сейчас мне должно быть хорошо. Легко. И воздух обязан казаться вкусным.

Не спорю, ночью я освободилась. Вспыхнула изнутри, откликаясь на чужое тепло. Пробудила себя прежнюю, и прежние эмоции проснулись тоже. Кому я вру, я все еще восхищаюсь этим человеком — его волей к жизни, его силой, стойкостью. Целеустремленностью. Тем, что несмотря ни на что, он все еще рядом со мной.