и явь, когда пальцы касаются самых чувствительных мест. Ожидания не оправдались, вместо Саши, пальцы поймали простынь, а девушки и след просты.

Не желая поддаваться панике, Ярослав встал, направился в сторону ванной. Шел туда, понимая, что не застанет девушку – не видел бликов света из- под двери, но не позволял сердцу унестись в галоп тут же.

В ванной ее действительно не было. Ни в ванной, ни в кабинете, ни в прошлой комнате. Не было нигде. Застыв на верхнем пролете лестницы на первый этаж, Яр прислушался. Куда делась? Куда могла деться из-под его носа, выскользнуть из пальцев? Он настойчиво отказывался даже в мыслях произносить закономерное «сбежала». Отказывался позволять себе злиться, куда-то мчать, что-то делать. Стоял и слушал тишину. Ждал, когда она выдаст себя. Ждал… и дождался.

Непонятное шебаршение донеслось со стороны кухни. Раз, второй, третий. Хлопнула дверца холодильника, кто-то протянул по полу стул.

Не желая этого «кого-то» спугнуть, Яр направился в сторону кухни мягкими бесшумными шагами. Ступки холодила плитка, зато сердце билось все спокойней, и мысли тоже возвращались в привычное трезвое состояние.

Он остановился в арке, тихо выдохнул. Саша была здесь. Сидела спиной ко входу, касаясь голыми носочками пола. Она не заметила, как он вошел, продолжая усердно стараться с чем-то справиться.

Иногда так случается, что человека посещает мысль – либо я сейчас… либо умру. Прямо тут, в тот же миг.

Саша проснулась именно с такой мыслью. Просто вынырнула из сна с пониманием, что либо съест грейпфрут, либо умрет. Ее не остановил ни протестующий сонный жест Самарского, который попытался прижать ее к себе плотней, когда девушка хотела снять с себя слишком жаркие сейчас руки, ни возможность того, что в коридоре ее кто-то встретит и завернет обратно. Риск того стоил.

Она не стала тратить время на переодевание, даже не обулась. Только волосы собрала в высокий пучок, выскальзывая в коридор в длинной футболке хозяина дома.

То ли дело в том, что за проведенное здесь время она успела уже это самый дом досконально изучить, то ли в том, что видела лишь цель, не замечая препятствий, но до кухни она добралась, не задев ни единого предмета, даже в кромешной темноте.

Глашины же владения, по сравнению с темным коридором и такой же темной лестницей, казались залитыми светом. Пусть лунным, но все же светом. Решив не возиться с включателем, Саша направилась к холодильнику.

Было чуть неудобно лезть без спросу, но будить сейчас Самарского она не собиралась. Он только посмеется. А это трата времени. Завтра просто нужно будет извиниться перед Глашей, что похозяйничала.

В самом низу, среди прочих фруктов, Саша нашла именно то, что хотела. Сердце радостно затрепетало. Будто это не грейпфрут, а самый родной в мире человек, по которому она жутко скучала. И собирается она его не жадно съесть, а заобнимать до полусмерти.

Выпрямившись, девушка направилась к столу, нашла нож, устроилась на стуле. На языке уже чувствовался сочный вкус мякоти. Саша так ярко себе его представляла, что то и дело приходилось сглатывать слюну, предчувствуя, какое удовольствие она получит.

Сок брызгал, кожура не поддавалась нетерпеливым пальцам, никак не хотела обнажать поверхность плода, выскальзывала. Плода, так похожего на одного человека…

Там ведь было чертовски много всего. Там были апельсины, наверняка сладкие, наверняка не перенасыщенные кислотой, с более тонкой шкуркой и чистятся они тоже проще. Там были яблоки, твердые, сочные, с которыми не придется даже орудовать ножом. Или киви. Кисло-сладкий киви, всего на несколько укусов, но такой мягкий, такой аппетитный. Или клубника. Сейчас не сезонная, но глянцевая, блестящая, с виду очень вкусная… А она почему-то зациклилась на грейпфруте.

На толстокожем, горьком грейпфруте. На фрукте, в котором так сложно добраться до вкуса, но мякоти, до души. Который ограждается от мира толстой кожурой, который даже, кажется, иголки может выпустить. И нож может соскользнуть с гладкой поверхности, оставив порез на пальце. А потом придется есть грейпфрут с привкусом собственной крови. Любить грейпфрут сложно.

– Ты хочешь заболеть? – голос Яра прозвучал очень близко, над самым ухом, а потом он отобрал у нее нож, фрукт, прижимаясь грудью к ее спине, начал чистить.

– Нет, – Саша как завороженная следила за его действиями. Он-то умеет справляться с цитрусовой кожурой на раз-два. Сделал надрезы на обеих вершинах, потом перпендикулярные им разрезы на боках, отложил нож, легко снимая обозначенные сектора.

– Почему тогда босая?

– Ты тоже босой, – Яр потянулся чуть вперед, Саше пришлось прижаться животом к столешнице, достал с полки маленькое блюдце, положил на него очищенный от кожуры фрукт, потом сгреб мусор, отступил, направился к корзине.

– Я не заболею.

– Значит, я тоже не заболею… – Саша проследила за ним взглядом, отмечая, как мягко он движется, как бросает после ее слов скептический взгляд, хмыкает, но молчит. А потом вспомнила о том, зачем пришла.

Будто самое дорогое, что может быть в жизни, она взяла в руки красный плод, надавила на вершинку, разрывая его на половины, потом отделила одну