— И кто же там живёт?
— Друг.
— Он тоже с копьём и трехглазый?
— Нет, увы. Самый обычный, неинтересный. Такой же, как мы с вами.
Человек припомнил, как его, обычного и неинтересного, щупали и тыкали, а после посадили под замок, имея, скорее всего, планы гастрономические, и немного обиделся.
— Почему он на Горе, а не в тюремной яме?
— Потому что полагается по статусу. Вот вы — чем занимаетесь в жизни?
— Я журналист.
— О, — сказала рыжая и замолчала.
Человек подумал, что напрасно не представился кем-нибудь другим. «О» звучало как «очень плохо». Маркиза Дрю поддела ногой большую конусовидную шишку, и человек, проследив взглядом, увидел, какими грязными стали её жёлтые рубчатые ботинки. Увидел он в свете зелёных светлячковых огней и то, чего не заметил раньше, в кафе и на поляне: гибкого вида широкий и гладкий браслет, охватывающий правое запястье. Он тоже чуть светился — оранжевыми цифрами, и казался отлитым из прозрачного пластика. Экстравагантное украшение, часы… или, быть может, что-то вроде средства связи. Маркиза Дрю, почувствовав внимание к своей персоне, чуть обернулась и приподняла бровь в знак вопроса. Тогда, в кафе, у неё под воротником куртки темнел аккуратный треугольник зелёного шарфа. Сейчас он сбился набок — не поправила после стычки с волком. Никакого рубца или шрама на её шее не было.
— Это плохо, что я журналист? — спросил человек.
Маркиза пожала плечами.
— С чего бы? Нормальная профессия.
«А кем работаете вы?» — хотел спросить человек, но позади громко хрустнула ветвь, и он подпрыгнул от испуга.
Это были, конечно, две женщины: желтоволосая с длинной косой и её подруга, которая убила чудовище из леса, просто засадив ему в глаз заколку из кости. Безобидную, кокетливую женскую финтифлюшку, чем, несомненно, даже в этом диком мире считались заколки для волос. Если у неё есть приятель или ухажёр, подумал человек, — например, кто-то из давешних молодчиков, один из которых набросился на него в лесу, а второй с угрюмой постной рожей рассматривал в тюремной яме — то с такой воинственной дамой ему следует быть очень осторожным и тактичным. И ни в коем случае не обижать.
Кстати, куда же подевались те дикари с копьями? На поляне, во время и после нападения волка, их видно не было.
— Напугали, — с облегчением сказал человек.
Желтоволосая улыбнулась ему добродушным оскалом. Клыки у неё были ничуть не хуже, чем у приснопамятного хищника. Ее спутница посмотрела на человека ровным взглядом глубоких дымчатых глаз. Всех трёх.
От силы, увиденной в них, человек поёжился.
— Мёрзнете? — по-своему истолковала маркиза. — Да, здесь ночью зябко. Понижается температура, да ещё этот вездесущий мокрый туман… На юге, у океана, погода лучше. Зато растительность жуткая. Лианы-кровопийцы и плюющиеся кислотой цветы. Капнет на железо — и разъест насквозь.
— Вы видели? — человек ухватился за нейтральную тему. Он был журналистом, и это было плохо, и он понял это, что бы там маркиза ни говорила. Но почему плохо? Кажется, человек тоже догадывался.
— Не я, наши люди. Прежде они хотели развернуть базу на юге, потому что там открылась ещё одна дверь. Но тамошняя флора оказалась очень недружелюбной. Куда хуже фауны, к слову. Поэтому выбрали второе — среднюю полосу.
— Расскажите мне ещё про этот мир, — попросил человек. — Что он вообще такое?
— Ваш сон, — ответила рыжая. — А что, не похоже?
— Нет, — упрямо сказал человек. — Я не идиот.
— Но здесь как-то оказались, верно? — насмешливо блеснула глазами маркиза.
Это бы первый укор, первый завуалированный упрёк и непроизнесённые слова порицания, поэтому человек ощутил стыд, горечь и тоску. Он хотел сказать, что не имел дурных намерений, а просто искал сказку, но мир с первого же мгновения показал клыки и когти, в тюремной яме воняло, а кровь на одежде рыжеволосой маркизы была густой, подсохшей и всамделишной. И хромой старик с камнем в руке собирался убить его.
— Простите меня, — тихо произнёс человек. — Как вас зовут?
— Четвёртая.
— Но это же не имя.
— На мой взгляд, вполне годится. Какой-то вы придирчивый, Роман.
Человек подскочил ещё раз. Не от испуга, от неожиданности.
— А вы-то откуда…
