«Чужие? Когда они придут?»
«Скоро. Можешь открыть свой глаз и попробовать с ними поговорить. Они — твои, из становища».
Нга-Лог удивлённо смотрит на шамана.
«Но как они пойдут по лесу ночью?»
«Их ведёт мой друг. Тоже шаман. Он может ходить, где захочет».
Нга-Лог кивает. Ему хочется спросить только, есть ли среди тех Нга-Аи, но тут же возникает мысль: зачем ей идти ночью к Горе. Зачем вообще идти кому-то.
«Зачем они идут?»
«Приведут двуглазого. Заберут тебя. В вашем племени не всё хорошо, братец. Возможно, тебе и той, кто тебе дорога, придется искать другое».
Покинуть дом? Но он не меняльщик. И это значит — пойти против воли старшего. Так нельзя. Нга-Лог тянется к листу, но шаман опережает.
«Ты и сам это знаешь. Ты будешь терпеть?»
Пальцы Нга-Лора гладят ухо женщины, которую Нга-Лог видит своей женой.
«У нас есть правила».
«А я думал, у тебя есть разум».
Шаман глядит на него, плотно сжав рот. Глядит серьёзно и укоряюще, словно родитель. Нга-Лог теряется.
— Трещит шаблончик, — бормочет шаман, наблюдая, как Нга-Лог с отчаянием запускает пальцы в волосы. — Думай, думай, размышляй. Так и цивилизовываются.
«Нельзя, великий».
«Можно и нужно. А если я прикажу?»
— Кэп, конечно, заругается. Но только — если узнает, а мы ему не скажем, совсем не скажем, никогда… Вот что, кот.
«Вот что, братец. Ты, как любой нга, разумный, и потому мое слово всё-таки не приказ, а совет. Два совета. Первый: слепо следовать ничему не надо, ни верованиям, ни правилам, иначе выходит, что собственного разума нет. И второй: лучше рискнуть и сделать, а потом покаяться, чем оставить всё, как есть, и жалеть о бездействии. Можешь эти два совета совместить и подумать, выбрать сам, что будешь делать. А я подожду».
Шаман оставляет его и возвращается обратно к своей ворожбе. Он разрешил Нга-Логу зайти туда, откуда следит за нга и бором, и тот притулился в углу, придавленный открывшимся могуществом. Во многих Светочах, укреплённых на стене, колышутся ветви, плавает дым, темнеют тропы, ручей и становище. И идут нга, четыре фигуры. Они уже близко — ручные огни вдоль тропы, ведущей в Гору, освещают их лица и плечи. Нга-Аи, Нга-Эу, чужак и женщина с листа. Та, которая с пламенем вместо волос. Тоже шаман, как Нга-Лог и думал.
— Боюсь, ей достанется за контрафакт. Но разве она виновата, что этот джинсовый сунулся в дверь вслед за ней? Или в том, что просто умеет создавать контрафактные двери? Отличная способность, кстати. Вытрясти бы ещё, кто её научил, и разжалобить на пару-тройку уроков…
Шаман поводит рукой, и полог в высокой стене отходит в сторону. Это Нга-Лог тоже видит в одном из Светочей.
«Пойдем их встречать, — чертит шаман на листе. — Возможно, решение будет проще, если ты спросишь об этом и её».
К. — Центру
Лимонад. Четыре двухлитровые бутылки! А молоко твоё — кошкам, только на это оно и годится.
Центр — К.:
Курт уходит в запой. Я понял.
Через плечо у неё была перекинута сумка, в которой что-то побулькивало. Мерно, в такт шагам. А шагала она первой, показывая дорогу, и так широко, уверенно и быстро, будто ходила здесь не раз и не два — по чёрному недружелюбному лесу, где каждый куст, казалось, таил за собой волка наподобие того страшилища, которые выпрыгнуло на поляну становища. Человек шутливо поинтересовался, не несёт ли рыжеволосая в сумке горючий коктейль из бензина, чтобы пугать им голодных зверей. О том, что она делала в затянутой туманом яме, танке, горящих домах, грузовике и девочке он спрашивать не стал. Уже уверил себя, что всё это ему померещилось, когда он лежал без сознания.
— Просто газировка, — ответила маркиза Дрю. — Для Того, Кто Живёт На Горе.
По сторонам она не смотрела — только на одну неясную, чуть освещённую зелёным сиянием светлячков, вьющуюся вверх по склону тропу. Человек так не мог: он время от времени озирался на шорохи, и эта его опаска отразилась в голосе — шутка про коктейли вышла чуть натужной. Дальнейшие вопросы тоже. Хорошо хоть, голос не дрожал.
