– Скоро увидимся.

– Раздень меня.

Он застыл от удивления и уставился на нее, любуясь соблазнительной улыбкой и сияющими глазами.

– Уже поздно, – добавила она. – Ненавижу беспокоить свою служанку в такое время.

– Но ей платят за это.

Его голос казался колючим и грубым, что было совсем не похоже на него.

Она прижала свои ладони к его груди, и Эдвард задумался о том, может ли она почувствовать, как бешено колотится его сердце. По правде говоря, он мечтал раздеть ее, но это было опасно.

– Мне бы хотелось, чтобы это сделал ты.

– Я не уверен, что это мудро. Я должен контролировать себя, Джулия.

Опустив руку, она вздернула подбородок, и в ее сапфировых глазах промелькнул вызов.

– Я думала, что ты хладнокровен.

Хладнокровен? Он? Он снимал одежду с сотен женщин. Ну, по крайней мере, с дюжины. Он не знал, почему его сексуальные подвиги внезапно смутили его. Он хотел быть более целомудренным, под стать ей. Как будто он мог ее заслужить. Но будь он проклят, если откажется от ее вызова.

Он мог быть сильным, даже если это означало быть сильнее, чем когда-либо прежде. Он мог сопротивляться ей и гарантировать, что ничего не случится с ее ребенком. Проклиная обет, который он дал Альберту, Эдвард прошел мимо Джулии, повернул ручку, толкнул дверь, схватил ее за руку и потянул в спальню.

Под звук захлопывающейся двери Джулия вдруг подумала, не была ли она слишком настойчивой. Она стояла в центре комнаты, спиной к Альберту, и ее тело дрожало в ожидании.

Она чувствовала, как муж ослабляет застежки платья и как ткань платья медленно сползает по ее телу. Прежде чем опустить платье с одного плеча, он скользнул пальцем по ее плечам и спине, задержавшись на позвоночнике. Затем прижался губами к ее затылку, и она почувствовала, как испарина покрывает то место, где он провел губами. Все внутри нее таяло. Она хотела, чтобы пот покрывал все ее тело. Альберт снял с нее платье, и она переступила через него.

– Оставляю остальное тебе.

На нее нахлынуло чувство разочарования. Повернувшись, она увидела, что он уже вешает ее платье в гардероб. Она предпочла бы, чтобы он оставил платье на полу, с нетерпением приступая к обнажению других частей ее тела. С ее стороны было глупо полагать, что из-за беременности она станет менее привлекательной для него. Она давно перестала носить корсеты, и ее гардероб слегка уменьшился. Служанка оставила для нее ночную рубашку в изножье кровати. Джулии не хотелось надевать ее, она хотела заставить мужа смотреть на ее наготу, чтобы увидеть все изменения в ее теле.

Риск не уменьшал пробудившегося в ней желания. Во всяком случае, с момента его возвращения она хотела мужа больше, чем когда-либо. Она заметила, что он стал менее сдержанным. И то, как он временами смотрел на нее – словно восхищался ею каждую минуту, – заставляло ее сгорать от еще большего желания.

Джулия поняла, что не ее оплывшее тело заставило его отвернуться от нее. Наоборот, он делал это, потому что сильно желал. Убедившись в этом, она надела свою ночную рубашку и развернулась к нему лицом. Он все еще копался в гардеробе, пытаясь разобраться в ее платьях.

– Ты тоже можешь раздеться здесь, – сказала она, подойдя к туалетному столику и начав вынимать из волос шпильки.

– Сейчас.

В зеркале она увидела, как он шагнул вперед. На нем уже не было ни пиджака, ни шейного платка, ни жилета. Манжеты и две пуговицы на его рубашке были расстегнуты, и он выглядел довольно неотесанным. Он разделся быстрее, чем раздел ее. Опустив руки на колени, она сказала:

– Ты никогда прежде не раздевал меня.

Он, не моргая, смотрел на ее отражение в зеркале.

– Я тысячу раз представлял себе, как раздеваю тебя.

Джулия нахмурилась:

– Почему тогда ты не делал этого?

– Я не был уверен, что ты оценишь.

– Я не думала, что тебе может не хватать уверенности.

– Возможно, ты знаешь меня не так хорошо, как тебе кажется.

Перебирая руками ее локоны, он начал вынимать шпильки из ее волос, аккуратно складывая их в фарфоровую тарелку, стоявшую на туалетном столике.

– Разве не странно, что после стольких лет мы все еще открываем друг в друге что-то новое?