Макс воспринимал ситуацию немного более философски. Он никогда не имел многого и потому особенно многого и не ожидал – не то чтобы ему все это нравилось. Свой самый большой страх он держал в тайне. Элли определяла их положение как «зверей в зоопарке», так как чаще всего к ним прибегали маленькие кентавры, фыркавшие и блеявшие, рассматривая их с любопытством, которого не проявляли старшие. Макс не спорил с таким определением, так как думал, что статус их гораздо печальнее, – он подозревал, что их откармливают, чтобы потом съесть.

Примерно через неделю после их пленения Элдрет отказалась от завтрака и промолчала все утро. Любые попытки Макса заговорить вызывали лишь односложные ответы. Не придумав ничего лучшего, в отчаянии он сказал:

– А спорим, я побью тебя в трехмерные, дав фору в два звездных корабля.

Это ее несколько завело.

– Ты и кто еще? – презрительно спросила она. – Не в одиночку же ты свершишь такой подвиг? И чем играть?

– Ну, можно играть в голове – ты же знаешь, вслепую.

Элли покачала головой.

– Так не пойдет. Ты ведь всегда говоришь, что у тебя память лучше, и мне будет не доказать, что ты жульничаешь.

– Мерзкая, вредная малолетняя девица.

Неожиданно она расплылась в улыбке.

– Вот так-то будет лучше. Последнее время ты со мной что-то слишком нежен и внимателен – это вгоняет в тоску. Макс, а мы можем сделать шахматы.

– Каким образом?

– А вот из этих штук. – Она подобрала одну из шишек, в изобилии валявшихся по всей поляне. – Большая будет флагманом. Мы можем подобрать их разных размеров, отламывать чешуйки и всякое такое.

Мысль заинтересовала их обоих. Миску с водой отодвинули в сторону, так что она не занимала более середины пространства, ограниченного предельной длиной поводков. Ничейную землю тщательно очистили от иголок и расчертили на клетки. Клетки по необходимости располагались в одной плоскости, нужно было собирать их в куб в уме, но для игроков с хорошим пространственным воображением это совсем не помеха, так часто делали, если играли на простом, не электронном комплекте – чтобы меньше мучиться, переставляя фигуры.

Камешки стали автоматическими кораблями, клочки ткани, привязанные к шишкам, помогали различать, где черные, а где белые и где какая фигура. К середине второй половины дня все было готово. А к тому времени как наступившая темнота вынудила их бросить это занятие, Макс с Элли все еще играли первую партию. Когда они ложились спать, Макс сказал:

– Пожалуй, я лучше сегодня не буду держать тебя за руку. Так можно в темноте посшибать все фигуры.

– Я не засну без этого – я буду бояться. Да и все равно эта горилла все перевернула на одной из досок, когда меняла воду.

– Это не страшно, я помню, как там все стояло.

– А в таком случае ты сможешь вспомнить и где стоят остальные. Дай руку.

Он пошарил в темноте и нащупал ее пальцы.

– Спокойной ночи, Макс. Спи крепко.

– Спокойной ночи, Элли.

С этого времени они играли от рассвета до заката. Их владелец пришел однажды во время игры, с час понаблюдал за ними и удалился, не профыркав ни слова. Однажды, когда Элли сумела свести партию вничью, Макс сказал:

– Знаешь, Элли, а ты жутко хорошо играешь в эту игру – для девушки.

– Преогромнейшее тебе спасибо.

– Да нет, я же серьезно. Я думаю, что женщины, вероятно, такие же разумные, как и мужчины, но только вот большинство из них никак этого не проявляет. Вероятно, это потому, что такого от них и не требуется. Если девушка хорошенькая, ей совсем и не обязательно думать. Конечно, если она не может полностью положиться на свою внешность, тогда – ну, возьмем вот для примера хоть тебя. Если ты…

– Ах так! Значит, мистер Джонс, я уродина?!

– Да подожди ты секунду. Я же этого не говорил. Давай предположим, что ты прекраснейшая из женщин со времен Елены Троянской. В таком случае ты… – Тут Макс обнаружил, что разговаривает с ее спиной, Элли отвернулась от него, обхватила руками колени и полностью его игнорировала.

Он вытянулся изо всех сил, насколько позволял ему поводок, и сумел дотронуться до ее плеча.

– Элли?

Она стряхнула его руку.

– Держись-ка чуть подальше от меня. От тебя воняет, как от старого козла.

– Ну, – рассудительно проговорил Макс, – ты ведь тоже не лилия. И давно не мылась.

– Я знаю! – почти крикнула она и начала всхлипывать. – И мне от этого противно. Просто п-п-противно. Я выгляжу жутко.