Я завершил свое странствование, когда птицы расклевали темноту. Как говорили в старину:
Затесь семнадцатая
Черный человек из Хуста
Они могут меня разжевать, но им придется мене выплюнуть.
Домой я не торопился — пускай родимые души побудут вместе. А еще ждал новостей — по воде они приносятся скоро. Перешел мост. На рыбных клетях уже собирался ранний торг. Добытчики на веслах и пешком возвращались с ночной ловли, перекладывая рыбу в проволочные садки. При необходимости вынимали их из воды и показывали на выбор. Приказчик с седоватыми пейсами отмечал на дощечке каждую проданную рыбину. Есть ли что-то в этом городе, что продается не через их руки?! Кабатчики, лавочники, хозяйки и служанки выбирали на любой вкус речную рыбу — чепиков, мелких карпов, густеру, лещей, гольяна, красноперок, чернух, пискунов, биглиц и другую мелочь. Были там и трое молодых сомиков, длиной в руку. Пстругов[262] и хариусов держали в отдельном корыте — дорогая рыба.
«А щука? — подал и я сзади голос. — Хоть какого-то щупака мне найдите».
«Напьетесь воды, вуйко, — весело чирикнул молодчик с отвисшей, как у марены, губой. — Не будет сегодня щуки».
«Как не будет? Я Тончи дождусь».
«Э, рак свистнет, щука дрыснет. Был ваш Тончи, да весь вышел. Я его супряжник, можете мне верить».
«А что случилось?» — подвинулся я ближе к губастому рыбарю.
«То, может, он сам вам расскажет, кедь вернется. Сбежал Тончи сломя голову в Сигот, там у него братишка живет».
«Как сбежал? От ремесла, от лодки?» — удивлялся я.
«Да потому что лодка от него первая сбежала, ха-ха-ха…»
«Что за чепуха?»
«Вот те крест! — стукнул себя в грудь болтливый человечек. — Такое и во сне не приснится. Тончи и сам сначала подумал, что то ему снится. Разбудил его странный голос снаружи. Так, будто дикие гуси гоготали. Да где теперь гуси — давно прилетели. Разлепил буркала[263], глядь в облок — а там глаз моргает…»
«Глаз? Чей?»
«Вы меня, вуйко, не спрашивайте. Говорю, что мне Тончи молол, когда гнал по берегу. Глаз большой, как лошадиная голова, и мигает желто- зеленым светом. Манит… А Тончи от страха в двери и бегом к реке спасаться. Подбежал к воде, а там призрак еще тот. Другой глаз моргает на ялике[264]. Тончи вскрикнул, а на то ему птица отозвалась…»
«Какая птица?»
«Черный лебедь. Закричал и тут же взлетел. А за ним и лодка качнулась и поплыла на быстрину. Птица потащила ялик на веревочке… Вы такое видели?»
«Я и не слышал о таком», — честно признался я.
«Да кто слышал! Я и сам не знаю, сколько в том правды, а сколько обмана, но по суду небесному тот мошенник должен свое получить. На руку хваткий, а душой кривой. Эх, ежели Бог хочет наказать человека, то что забирает?»
«Лодку?»
«Ум, вуйко, ум. Вы совсем как дитя…»
«Ты меня совсем смутил сказками».
«Да, сказки сказывать — не волок тащить. А мне теперь одному две порции улова дай — за себя и за Тончи. И оброк плати за пропавшую лодку, пока не отсудят растрату…»
