конвульсиях и что-то бормотал во сне. Мэдди прислушалась, но разобрала только, что он говорит на гаэльском языке. Вернее сказать, повторяет только одно слово.

«Нах-трей-ми».

Судя по тому, как его колотило, это слово могло означать холод или лед, а может и целую фразу. Например: «Уйди, чертов пингвин!»

Бедный Логан!

Поскольку попытки его разбудить не увенчались успехом, Мэдди решила его согреть.

Первым делом она стащила с кровати теплое одеяло, затем легла рядом с ним и укрыла одеялом их обоих.

Потом Мэдлин начала успокаивать его так, как успокаивала бы младенца: бормотала ласковые слова, гладила по плечу. Логан так и не проснулся, но постепенно дрожать перестал. Мышцы его расслабились, он прижался к ней во сне. Мэдди вдыхала запах его тела. От него, как она и предположила, сильно пахло мылом. Нежность переполняла ее.

– Я не люблю обниматься, – ласково и чуть насмешливо повторила она его слова.

Волосы у него на затылке щекотали ей нос, и она блаженно улыбалась. Может, ему и не нравится обниматься, зато это нравится ей.

Логан об этом не узнает, и потому вреда ему от этого не будет, да и обижаться будет не на что.

Но если она не будет соблюдать осторожность, то эта невинная затея запросто может стоить ей сердца.

Едва рассвело, Мэдди встала и на цыпочках прошла в соседнюю комнату. Там она надела платье и, неслышно ступая, спустилась вниз, где в главном замковом зале бойцы Логана устроили временный лагерь. Мэдди постояла немного неподвижно, давая время глазам привыкнуть к полусумраку, а сердцу чуть успокоиться.

«Ну, где же они могут быть?»

Взгляд ее устремился в угол, туда, где солдаты свалили свои пожитки.

Мэдди осторожно пробиралась вдоль стены, стараясь не производить никакого шума.

Они могли быть в седельной сумке, в котомке, в ранце…

Эти проклятые письма должны быть здесь, и она непременно их отыщет.

Мэдди осторожно залезла в первый заплечный мешок, но, ничего полезного для себя не обнаружив, перешла к следующему. А потом к третьему.

Пожитки у этих солдат были скромными и по большей части одинаковыми. Пара рубашек, шерстяные перчатки без пальцев, щетка для чистки одежды, игральные кости. И тут что-то кольнуло ей палец. К чести ее будет сказано, Мэдди не вскрикнула, но сумка выскользнула из рук и ударилась о каменный пол. Шума почти не было, но Мэдди все равно испугалась. Впрочем, никто из солдат не проснулся. Судя по тому, что она видела, шотландские воины носили свои тартаны как килты днем и укрывались ими, как одеялами, ночью. Мэдди поморщилась. Когда они в последний раз стирали свои килты-одеяла? И когда они в последний раз мылись сами?

– Доброе утро.

Мэдди испуганно обернулась.

По поводу того, когда в последний раз мылся Логан Маккензи, у нее вопросов не возникло. Конечно, только что.

Обнаженный по пояс, Логан стоял, подпирая плечом дверной косяк, и с волос его капала вода. Он небрежно придерживал килт одной рукой. Знакомой с классическим искусством Мэдди Логан живо напомнил юного Давида. Не хватало пращи. И в отличие от мраморного Давида, этот герой вызывал не только эстетическое восхищение. Взгляд Мэдди зацепился за темную дорожку из курчавых волосков, уходящую от пупка вниз, под килт.

– Вы рано проснулись, – сказала Мэдди.

– Вообще-то, не очень. Я встал сразу после вас. – Логан смерил ее взглядом, выразительно вскинув бровь.

– Ты что-то ищешь, сердце мое?

– Ах да. Я действительно кое-что искала. – Мэдди нервно крутила в руках фартук. Не придумав ничего лучшего, она добавила: – Вернее, кого-то. Я искала вас.

– Меня.

Мэдди кивнула.

Маккензи усмехнулся с чисто мужской надменной снисходительностью.

– Ну что же, тогда я к вашим услугам. Так чего вы от меня хотели?

И чего же она хотела? Мэдди судорожно сглотнула. Столько всего ей было от него нужно, но не говорить же об этом вслух! К примеру, ей хотелось убрать непослушный завиток с его лба. И еще надеть на него рубашку, пока он не подхватил простуду.

Если бы Логан мог читать ее мысли, вот бы он посмеялся!

Мэдди пока не знала, каким образом выполнить эту задачу, но она точно знала, что должна научиться справляться с этими непроизвольными нежными побуждениями. Или, раз уж заботливость бьет у нее через край, направить ее в иное русло.

Только где его взять, это русло? Под руками не было ни заблудившегося щенка, ни голодного котенка.