Он-то им зачем сдался?
– Этого я пока не знаю, – пожал плечами Лазарь. – Возможно, это начало того беспредела, которого я опасался: большая концентрация неподалеку от города вечников, не перегруженных моральными принципами. Впрочем, это могло быть и случайностью.
Но Лида уловила в его голосе нотки колебания и быстро спросила:
– Сам ты так не считаешь, верно?
– Просто нахожу подобное совпадение слегка натянутым.
– Слушай, насчет совпадений: а ты-то как там оказался, а? – Лида даже на локтях приподнялась.
– А ты всерьез полагала, что после приключения в метро я оставлю тебя без надзора? – ухмыльнулся парень.
– Ясненько. Очень мило. То есть спасибо, конечно. Представляешь, тебя бы там не было? Меня бы через пару часов нашли водолазы и обнаружили, что я жива и отлично выгляжу. Круто!
– Ничего, списали бы все на «бледное» утопление, – оптимистично подметил Лазарь. – Вода как раз была ледяная.
Происходит спазм голосовой щели, а потом метаболизм сводится к нулю, и вот ты словно куколка, замороженная по всем правилам науки…
– Ненавижу воду, – откидываясь на подушку, простонала Лида.
И тут же вспомнила кое-что еще.
– Слушай, мне один мальчик сегодня почти признался в любви. А сам при этом прекрасно себя чувствовал, даже не побледнел. Врал, конечно?
– Это тот, который теперь обязан тебе жизнью? – уточнил профессор. – Не думаю, что он соврал. Я видел, как он переживал, когда тебя увозили. Даже дал ему свой номер телефона, чтобы был на связи.
– Но как же это?..
– Пока не знаю. Расскажешь о нем?
И девушка в общих чертах изложила историю знакомства и сближения с Сашей Ревуновым.
– Теперь понятно, – сказал Лазарь. – Помнишь, мы говорили о приоритетах, которые заставляют людей в нашем присутствии забывать о страхе смерти? Думаю, тут происходит нечто подобное. Лидуня, не сомневаюсь даже, что этот парень в тебя влюблен. Но еще больше он пока что влюблен в свой поступок. Ты дала ему шанс преодолеть себя, перестать бояться общественного осуждения. Ты вернула ему самоуважение, с которым он уже навеки попрощался. И все это вместе дает ему такой подъем, что ты больше не являешься опасностью для него. Но это, конечно, лишь вопрос времени.
– Понятно, – поскучнела Лида.
Она так надеялась, что наложенное Сергеем проклятие как-то само собой выдохлось и испарилось.
– Кстати, я договорился, чтобы к тебе не пускали посетителей. Думаю, так будет безопасней… и тебе, и им.
– Но ты ведь все время будешь со мной? – вскрикнула девушка, вспомнив жуткое лицо того вечника под водой. – Эй, даже не вздумай меня здесь оставить одну!
– Конечно, – ласково погладил ее по голове названый брат. – И я постараюсь забрать тебя отсюда как можно раньше. Думаю, смогу убедить здешних эскулапов, что все эти уколы-процедуры умею делать не хуже их.
– Кто бы сомневался! Спасибо!
Но все же пришлось отлежать в палате бесконечные четыре дня. Увы, это далеко не лучшим образом отразилось на состоянии здоровья, как минимум, двух медсестер, которые прониклись к девушке особым расположением. И Лида сильно подозревала, что причина этого кроется в ее якобы старшем брате. Поэтому теребила его каждый день, требуя ускорить выписку. В конце концов Лазарь «договорился».
В утро выписки одна из медсестричек – второй пришлось взять больничный, – помогая Лиде одеться, приговаривала:
– Даже жалко терять такую интересную пациентку.
– И чего во мне интересного? – с недоверчивым видом уточнила девушка.
– Ну, как же! Взять хотя бы эти загадочные букеты, которые поступают на отделение утром и вечером. И каждый раз только один вид цветов. Мы даже пари с девочками заключали, чего ждать в следующий раз.
Медсестра указала подбородком на две пузатые банки на подоконнике: в одной теснились герберы всех возможных цветов, в другой стояли великолепные камелии, белоснежные с красными вкраплениями.
– Луж твой брат вообще очаровал все отделение. Так печется о сестренке, хотя сам совсем еще молоденький!
И жалобно вздохнула. Самой медсестре было на вид лет двадцать шесть, и Лида закатила глаза: сколько раз ей еще выслушивать про молодость своего двухтысячелетнего «брата»?
Болеть оказалось делом мучительным даже в домашних условиях. Правда, сломанная кость срасталась стремительно, так что Лазарь, ухмыляясь, предлагал слегка обновлять перелом перед рентгеном, дабы не смущать докторов. Но Лида с трудом выносила каждый лишний день в постели. К тому же она чувствовала неотвратимое приближение еще больших неприятностей. И на третий день эти предчувствия начали сбываться.
Как-то вечером, накормив ее поразительно вкусными оладьями с изюмом, Лазарь произнес роковые слова:
