– Понимаю. Кто знает, – оживился он, – может быть, однажды она станет проще.
Я сумела выдавить улыбку.
А затем кто-то окликнул Кэша. Он повернулся, сияя улыбкой, как будто ничего не случилось. Не удивлюсь, если он тоже носит маски. Может быть, мы все их носим.
Спустя несколько минут появился Уэс в черной рубашке с золотыми нашивками, как и положено старшекурснику. По его виду можно было подумать, что все выходные он отдыхал у бассейна, а вовсе не ползал по стенам Коронадо и не отгонял мои ночные кошмары. Кэш увлекся разговором с приятелями, а Уэс подтолкнул меня плечом и прошептал:
– Никаких кошмаров?
– Никаких кошмаров, – ответила я. За это стоило быть благодарной. Пусть хоть и небольшой, но все же прогресс. А там глядишь, и мой рассудок полностью восстановится.
Прозвенел звонок, и мы все прошли через ворота на территорию кампуса. Что бы ни представлял собой Осенний фестиваль, подготовка к нему шла полным ходом. На зеленых лужайках между зданиями там и тут стояли каркасы палаток, большие рулоны черных и зеленых, золотых и серебряных лент ожидали своего часа. И каждый, кто попадался на глаза, казался непривычно жизнерадостным, что утром в понедельник было очень странно.
Без родительского надзора, слежки и постоянного напоминания о моих проблемах я тоже чувствовала себя гораздо лучше. К половине одиннадацатого, когда началась теория литературы, я уже чувствовала себя нормальным человеком, самым обыкновенным. Но затем миссис Уэлсон что-то написала на доске мелом с громким, резким звуком, напоминавшим скрежет металла по камню. «
– Ты и в самом деле думала, – раздался за спиной тихий голос, – что несколько часов сна тебе помогут? И можно забыть о том, что ты сломлена? – Голос Оуэна звучал четко и ясно.
Нет. Я закрыла глаза. Ты не реален.
В следующую секунду я почувствовала, как он положил руки мне на плечи. Провел пальцем по ране на предплечье.
– Ты в этом уверена? – он надавил на порез. Вспыхнула боль – такая, что стало трудно дышать. Я дернулась и вскочила на ноги, стряхивая оцепенение. Весь класс уставился на меня.
– Мисс Бишоп? – обратилась ко мне миссис Уэллсон. – Что-то случилось?
Я пробормотала, что плохо себя чувствую, схватила сумку и выскочила в коридор. Едва успела добежать до уборной, как меня стошнило. Потом я села на корточки, привалившись спиной к кабинке, и уткнулась лбом в колени. Этого не должно было случиться. Я считала, что мне стало лучше.
В глазах защипало, я зажмурилась, слезы покатились по щекам.
– Похмелье? – раздался из соседней кабинки голос Сафии. – Утренняя тошнота?
Я заставила себя открыть глаза и подняться на ноги. Она вышла из кабинки и, подойдя к раковине, добавила:
– Съела что-то не то?
Я прополоскала рот, она подошла ко мне и, подпрыгнув, села на тумбу.
– Да, отравилась, – соврала я.
– Не очень интересно, – заметила она и, достав маленькую коробочку с мятными подушечками, предложила мне одну. – Я всегда говорю Кэшу, чтобы не брал дешевый кофе в лавке за углом. Кто знает, что они в него добавляют… Но эта его забота выглядит очень мило.
– Уверена, это просто его обязанность, – пробормотала я, брызгая водой в лицо.
Сафия закатила глаза.
– Что у тебя с рукой?
– Упала.
– Сочинила бы что-нибудь захватывающее, – она спрыгнула с тумбы и собралась уходить.
– Сафия, – окликнула я ее, когда она дошла до двери. – Спасибо.
– За что? – спросила она, наморщив нос. – Я всего-то дала тебе мятную пастилку. Это просто из чувства приличия, а не в знак дружбы.
– Ну, тогда спасибо за чувство приличия.
Уголок ее рта дрогнул, и она вышла из туалета.
Как только дверь закрылась, я привалилась к кирпичной стене рядом с раковиной и обхватила себя руками, пытаясь унять озноб. Едва я успела подумать, что хуже и быть не может, как почувствовала в кармане царапанье. Я вытащила архивный листок и увидела под именем Пенни Эллисон еще одно:
Уже два имени, и это еще до обеда. Уверена, Агата делает это специально. Но у меня нет выбора, придется играть по ее правилам. Кроме того, очищать
