До цистерны оставалось около часу езды. Я припомнила, как увидела ее в первый раз – тогда она напомнила мне корону на вершине холма. Она была для меня знаком начала новой жизни, а теперь означала конец – последнюю встречу с Рейфом.

Я старалась не думать о нем, потому что тогда решимость и мужество меня покидали – но изгнать его из своих мыслей оказалось невозможно. Я должна рассказать ему всю правду о себе – о том, из-за чего мне приходится прощаться с Терравином и с ним. Он имеет право знать. Не исключено, что он и сам о чем-то догадывается. Возможно, поэтому он и не пытался меня отговаривать. Мне понятно, что такое долг. Ох, лучше бы не было понятно.

– Хочешь пить? – Паулина протягивала мне фляжку. От жары она раскраснелась. Здесь очень не хватало прохладного ветра с залива.

Взяв фляжку, я сделала большой глоток и смочила себе рубашку. Солнце поднялось еще совсем невысоко, но здесь, на верхней дороге, уже было настоящее пекло. Одежда на нас промокла от пота, но хоть как-то защищала от палящих лучей. Опустив глаза и увидев дыры на своих бриджах, сквозь которые просвечивали колени, я так и покатилась со смеху и долго не могла остановиться. На глазах у меня выступили слезы.

Паулина непонимающе смотрела на меня, пока я, наконец, не выдавила: «Только посмотри на нас! Ты представляешь себе, как мы явимся?…»

Поняв меня с полуслова, Паулина фыркнула и тоже расхохоталась.

– Ради одного этого стоит вернуться, – простонала она, – чтобы увидеть, как у всех глаза полезут на лоб.

Да, глаза определенно вылезут. Особенно у лорда-канцлера и книжника.

Мало-помалу мы успокоились, смех утих, и на миг мне показалось, что весь мир вокруг нас замер, погрузившись в молчание.

Слушай.

Я заметила, что дорога опустела, ни души не было впереди, а обернувшись назад, я увидела, что никого нет и сзади. Правда, обзор на этом участке был небольшим. Мы находились в седловине между холмами. Не этим ли объясняется и мертвая тишина, вдруг окружившая нас?

Я прислушалась, но услышала только цокот ослиных копыт. Звяканье подков. Тишина.

– Погоди, – я махнула рукой Паулине и шепотом повторила, – погоди.

Я сидела, склонив голову набок, в ушах стучала кровь. Слушай. Паулина застыла, не проронив ни слова, ожидая, что я что-то скажу, объясню. Дьечи, который плелся за нами, потянул за повод, и я очнулась. «Нет, ничего. Показалось, кажется…»

И вдруг я увидела.

Лошадь стояла в тенистых зарослях падуба, всего в каких-то двадцати шагах от дороги. Я затаила дыхание. Солнце слепило мне глаза, и поэтому я узнала всадника, только когда он выехал из тени. У меня вырвался вздох облегчения.

– Каден, – окликнула я, – что ты здесь делаешь?

Мы направили ослов к обочине, ему навстречу. Каден тоже подъехал поближе и остановился на расстоянии вытянутой руки от меня. Отто опасливо попятился, недовольный близким соседством с конем. В седле Каден казался выше и держался скованно.

– Я не могу позволить тебе уехать, Лия, – заговорил он.

Он проскакал весь этот путь, чтобы сказать мне это? Я вздохнула.

– Каден, я понимаю…

Нагнувшись, он перехватил у меня поводья.

– Слезь со своего осла.

Я молча смотрела на него, не понимая и начиная сердиться. Паулина переводила такой же непонимающий взгляд с меня на него. Я потянулась, чтобы отнять поводья. Придется ему смириться…

– Bedage! Ges mi nay akuro fasum! – крикнул он, не мне, а назад, обернувшись к кустарнику, из которого выехал. Показались еще несколько всадников.

Ахнув, я зажала рот рукой, глядя на Кадена. Bedage? Я замерла, отказываясь верить, а потом догадка пронзила меня ужасом, как ножом. Рванув повод, который он все еще держал в руке, я закричала Паулине, чтобы та бежала. Но тут конь ударил копытом Отто, а меня саму Каден схватил за руки. Пытаясь вырваться, я упала с осла. Оставалось только одно – бежать и попытаться спрятаться в густом кустарнике – если только получится оставить преследователей позади.

Какое там. Мы не успели и глазом моргнуть, а остальные всадники были уже рядом. Один из них стащил Паулину с Нове. Под ее крики другой схватил меня. Тишина сменилась криками людей и животных. Меня с силой схватили за волосы и швырнули на землю. Перекатившись на бок, я увидела, как Паулина укусила за руку того, кто ее держал, и со всех ног бежит прочь. Не помня себя, я выхватила кинжал и метнула, попав ее преследователю в плечо. Зарычав, как зверь, он упал на колени, пытаясь дотянуться до кинжала. Из раны хлынула кровь. Паулину догнал Каден, и одновременно чьи-то сильные руки облапили меня, так что я не могла пошевелиться. Раненный мной мужчина продолжал рычать и выкрикивать что-то на языке, которого я не понимала – знала лишь, что это венданский.

– Зря ты это сделала, Лия, – услышала я голос Кадена. – Лучше бы тебе не портить отношений с Финчем.

– Будь проклят, Каден, – прошипела я, глядя на него. – Будь ты проклят.