Отдернув руку, я вскочила на ноги.

– Нет, есть! Моя вина и ничья больше! Эти стаи гиен рыскают теперь по Морригану, они совсем перестали бояться! И все оттого, что я отказалась выйти замуж без любви, – Я выплюнула последнее слово, вложив в него все отвращение, какое испытывала.

– Но никто не может сказать с уверенностью, что этот союз их остановил бы, – попыталась урезонить меня Берди.

Я только качнула головой, подумав с горечью, что в моем мире нет больше уверенности. Не осталось в нем даже следа определенности. Я с радостью согласилась бы выйти замуж хоть за самого дьявола, будь у меня хоть малейший шанс спасти этим Грету и младенца. А кто станет следующим?

– Это же просто бандиты, Лия, не армия. Они всегда так действуют. Все случилось недалеко от границы, – убеждала Паулина.

Я отошла и встала у камина, глядя на огонь. Да, она права. И все же происшедшее было не обычным нападением, а чем-то другим, более зловещим. Я чувствовала, как на меня надвигается что-то серое, неумолимое. Я ясно вспомнила колебание в голосе Вальтера. Мы их сдержим. Как всегда. Но не в этот раз.

Все время что-то бурлило, кипело. А я ничего не замечала вокруг себя. Жизненно важный альянс, говорила мама. Что если и вправду единственным способом его добиться было пожертвовать дочерью? Возможно, если вспомнить, сколько взаимного недоверия накопили наши страны за века. Этот союз следовало скрепить чем-то большим, чем подписи на листе бумаги, которую можно и сжечь. Его надлежало скрепить плотью и кровью.

Я посмотрела на крошечный кружевной чепчик, который держала в руках. Я собиралась подарить его Вальтеру и Грете. Теребя в пальцах тончайшее кружево, я вспомнила, как радовалась, покупая его. Грета погибла. И дитя погибло с ней. А Вальтер обезумел.

Я бросила вещицу в огонь, услыхала за спиной приглушенный шепот. Смотрела, как кружево, охваченное пламенем, скручивается, чернеет, горит, превращается в пепел. Будто и не было его никогда.

– Мне нужно вымыться, – ноги у меня до сих пор был в корке грязи.

– Хочешь, я пойду с тобой? – вскочила Паулина.

– Нет, – и я осторожно притворила за собой дверь.

Дзинь.

Дзинь.

Дзинь.

Дзинь.

Вот уже два часа я была на лугу, снова и снова бросая свой кинжал. Мишенью был маленький пенек, но я почти не промахивалась. В зарослях дикой горчицы я протоптала дорожку, бегая за ножом и обратно. Лишь несколько раз он пролетел мимо цели – когда я позволяла себе задуматься о чем-то.

Дзинь.

Дзинь.

А потом бряк, хлоп, шлеп, когда нож не попадал и скрывался в высокой траве позади мишени. Слова Вальтера, лицо Вальтера, душевная мука Вальтера не выходили у меня из головы.

Я старалась выстроить их в какую-то осмысленную картину, но откуда взяться смыслу, когда речь об убийстве. Грета не была воином. Ребенок даже не сделал первого вздоха. Дикари. Я нагнулась, ища нож, упавший куда-то в траву.

– Лия?

Я резко выпрямилась. Это был Каден. Он соскочил с лошади. По его виду я сразу поняла, что он что-то слышал – возможно, наш тихий разговор в таверне.

– Как ты меня нашел?

– Это было нетрудно.

Луг простирался вдоль дороги, ведущей из города. Я только сейчас осознала, что все это время была на виду у всех, кто шел или проезжал мимо.

– Берди сказала, что вы с Рейфом уехали ранним утром. До восхода, – мой голос звучал безжизненно. Как будто принадлежал не мне, а кому-то другому.

– Не знаю, куда отправился Рейф. У меня свои дела.

– Обязанности, которые ты упоминал.

Он кивнул.

Я посмотрела на него. Морской ветер растрепал ему волосы, светлое золото, ярко сияющее на полуденном солнце. Его взгляд, уверенный, спокойный, был прикован ко мне.