– Тогда придется ждать до завтрашнего дня, – сказал Ютланд. – Давай покажу. Потом перед другими принцессами будешь бахвалиться дивным умением потрошить гуся.

– В обморок упадут, – предположила Мелизенда.

– Так это же здорово? – сказал Ютланд кровожадно. – Если еще и помрут в ужасе, то вообще останешься единственной в мире!

Она фыркнула.

– Разве я и так не единственная? Запомни, я лучшая!.. И тебя сделаю счастливым, как бы ты ни сопротивлялся!..

Ютланд хмыкнул, и пока она хватала ломти хлеба и сыра, быстро содрал шкуру вместе с перьями, бросил в кусты, хорт тут же прыгнул следом, а Ютланд выпотрошил добычу и, наколов на прут, отгреб в сторону багровые угли и разместил над ними тушку.

Мелизенда, выказывая, что понимает тонкости приготовления пищи на костре, что на самом деле не на костре и даже не на углях, а над раскаленными углями, заметила дымящийся уголек и палочкой откатила его обратно к пылающим сучьям.

– У тебя нехилые запросы, – проговорил он с насмешкой. – Лучшая… заставлю… сделаю… не смей перечить…

Она охнула.

– Я так сказала? Как тебе не стыдно брехать так нагло и глядеть при этом прямо в мои честные женские глаза?.. У меня только один запрос, милый. Только один.

Он посерьезнел, что-то голос у нее стал чуть ли не угрожающим. Во всяком случае, по спине почему-то побежали мурашки.

– Если только один, – сказал он, – то это что-то слишком. Ты меня просто пугаешь. У тебя всегда сто вопросов и тысяча требований.

– А ты пугливый?

Он признался:

– Ничего на свете меня так не пугает, как ты. Куда там дивам!

– Хорошо, – сказала она строго и раздельно, – Ютланд, мне нужен ты. Не только на сейчас, а навсегда.

Он взглянул исподлобья.

– Да неужели? И зачем? С веником ходить в коридоре?

– Во-первых, – сказала она, – я жить не могу без тебя. Это главное, но ты можешь не обращать внимания на такие мелочи, а во-вторых, в тебе нуждается Вантит.

Он постарался пропустить мимо ушей ее главное, хотя и ощутил, что это как-то трусливо, словно отступает перед более сильным противником, даже не пытаясь сопротивляться.

– Вантит? – переспросил он, как надеялся, с суровой мужской иронией. – Страна мастеровых и торговцев? Что всегда в сторонке от войн и конфликтов?

Она кивнула величественно, однако голосок прозвенел с печальными нотками:

– Народ этого не знает, но Вантит только с виду несокрушим. Пятьсот лет удавалось избегать войн! От набегов и претензий либо откупались, либо интерес жадных к добыче умело переводили на земли наших противников.

– А сейчас?

– Все исчерпано, – сообщила она обреченным голосом. – Надвигается война, а такое мы очень не любим.

– Кто напал?

Она посмотрела свысока.

– Пока никто. Но тучи уже собрались, понимаешь?.. Восточные соседи накапливают войска на кордонах, местные князья требуют больше власти и самостоятельности… Обещают лучше защищать страну, но так быстрее развалят…

Он фыркнул.

– Еще никто ни на кого не напал, а вы уже трясетесь? Сказано, вантийцы!..

– Я принцесса, – напомнила она сладеньким голоском, но с таким скрытым высокомерием, что ему тут же захотелось ухватить наглую дурочку за шею и с силой постучать мордочкой о древо. – Я обязана видеть дальше, чем простолюдины, о которых обязаны заботиться в целом, в то время как они сами заботятся только о себе и своих семьях.

– И ты точно видишь войну?

Она всмотрелась в его лицо, гнев в нем разгорается уже заметнее, ответила кротко:

– Советники тцара видят. Даже я рассмотрела ее признаки, когда мне их… показали. А простой народ не видит, это правда. Но не только потому, что глуп, а он глуп, но и потому, что не смотрит дальше своего забора.

Он покачал головой.

– Мне Вантит не интересен. А будет там война или нет… И что? Все воюют!

– Мы не все, – возразила она, но вовремя убрала из голоса высокомерие, – мы просто умные. А я, как ты признался, еще и красивая!