Великой. Затем переправиться и, обойдя пригород, ударить в тыл обороняющимся. К тому времени если оборону замятлинцев и не взломают, все их силы будут скованы боем, и этот удар приобретет решающее значение.

Признаться, Острожский и раньше относился к полковнику с уважением. Но вот эта его предусмотрительность и самое серьезное восприятие противника подняли его в глазах шляхтича еще выше. Уж кто-кто, а Карпов заслуживал особого внимания и подхода. И пусть этот маневр с глубоким обходом был не чем иным, как перестраховкой, он не лишен смысла.

– Господин ротмистр, мы поднялись выше Замятлино уже примерно версты на четыре, – обратился к нему Крыштав. – Река здесь закладывает несколько поворотов, и нашу переправу не обнаружат. А там, во-он по тому гребню в полуверсте от берега, проходит тракт.

Крыштав не просто участвовал в неудачном набеге на Замятлино, но еще и разведывал пути и подступы к пригороду. Так что он точно знал, о чем говорит. Правда, в тот раз их хоругвь переправлялась еще выше по течению. Но тогда это было оправдано намерением нанести внезапный удар. Сейчас же неподалеку от Замятлино уже начался бой, и все решала не столько скрытность, сколько быстрота.

– Господа, готовимся к переправе, – приказал Острожский и направил своего коня к пологому берегу, покрытому высокой травой.

Спешившись, он быстро упаковал все огнестрельное оружие и припасы в непромокаемый кожаный чехол. Кто-то достал бурдюк, используя его еще и как подспорье, при переправе наполнив воздухом. Кто-то быстро нарубил камышовый мат, куда и водрузил оружие, боящееся влаги. Для хоругви Острожского это уже вполне привычно. Приданные шляхтичи также не были новичками в воинском деле. А на войне чего только не случается и каким только опытом не обзаводишься. Вот и преодоление вплавь водных преград – вовсе не диковинка какая.

Это случилось, когда Острожский и сопровождавший его Крыштав были на середине реки. В воде находилась уже половина отряда, когда из-за поворота реки, буквально в сотне сажен от них, появился знакомый пароход.

Небольшое суденышко, на этот раз без баржи, резво рассекало речной поток, стремительно приближаясь к беспомощным пловцам. Остававшиеся на берегу поспешили расчехлить упрятанные мушкеты, дабы защитить товарищей. Вернее, в отсутствие пушек, только попытаться это сделать. У шляхтичей в воде сейчас, пожалуй, было только два выхода. Первый – это плыть к одному из берегов. Второй – погибнуть. Впрочем, наличествовал и третий. В отчаянной решимости атаковать пароход. Забраться на палубу и разделаться с его командой.

Вот только отчаяние не всегда способно свернуть горы. И уж точно не в данном конкретном случае. Вероятно, желая ввести противника в заблуждение, Карпов в прошлый раз не вооружил свое судно. Теперь же на борту парохода было установлено целых четыре фальконета на вертлюгах.

Шкипер как раз заложил поворот, встав под углом к потоку, и орудия стали отлично видны. А затем над рекой раздались четыре пушечных выстрела и зубодробительный визг картечи. А следом с берега донеслись крики, проклятия и стенания. Острожский, в отчаянии стремясь добраться до суши, только сжал челюсти, перекатывая желваки.

Вслед за пушечной пальбой послышались резкие и хлесткие винтовочные выстрелы. Много выстрелов. Это что же получается, несмотря на явное численное преимущество противника, Карпов отрядил серьезные силы для охраны возможной переправы через Великую? Константин не мог поверить в подобную прозорливость.

Хм. И в общем-то правильно делал. Хотя бы потому, что Карпов вовсе не относился к ясновидящим. Зато Кузьма Овечкин был невероятно пронырлив и умел не только собирать информацию, но и договариваться с людьми, ну или опутывать их паутиной, лишая выбора.

В хуфе полковника Савенка с самого начала имелся шпион. Не в среде приближенных и не в штабе, но имелся. А потому Иван имел вполне достоверные сведения о намерениях противника. Как и общее представление о плане предстоящего боя. Так что вооруженный пароход здесь оказался вовсе не случайно. И в день начала переправы армии он специально был фактически безоружным, чтобы его наличие не изменило планов полковника.

Вообще-то глупость. Зная о наличии парохода, не обеспечить переправу прикрытием хотя бы одной самой мелкой пушчонки. Фальконет, способный метать всего лишь фунтовые ядра, с легкостью решил бы этот вопрос. Ну или создал реальную угрозу для суденышка. А так…

Хм. Впрочем, все не столь уж однозначно. На борту сейчас находились самые лучшие бойцы и стрелки батальона. Рота штурмовиков. Так что если бы расчет того орудия и успел бы сделать выстрел, то всего один. Потом пушкарей попросту смели бы винтовочным огнем. Вот как сейчас – выкашивают противника словно косой.

Шляхтичи не стали долго изображать из себя мишени и поспешили покинуть берег. Канониры поневоле, из числа все тех же штурмовиков, еще успели перезарядить орудия и дать залп вдогонку скрывающемуся за деревьями противнику. А потом перед ними остались только плывущие по реке.

Большинство развернулись и устремились к левому берегу, укрываясь за лошадьми. Меньшая часть продолжала упорно тянуть к берегу правому. И именно они стали приоритетной целью. Удар в тыл даже пары десятков отчаянных и умелых рубак мог иметь фатальные последствия.

– Ну что, еще не навоевались? Хватит баловаться. Оставьте лошадей и сами плывите к правому берегу. Отвоевались. Кто не сдастся или попытается бежать, будет уничтожен, – послышался с парохода голос, усиленный рупором.

Константин переглянулся с подчиненными, находящимися поблизости. Оставаться в воде – верная смерть. А так… Ну какой русским смысл брать пленных, если все одно собираются их убивать?

Тяжко вздохнув, ротмистр отпустил поводья коня и, оттолкнувшись от него, поплыл к правому берегу. Плыть в одежде, без помощи своего боевого друга, было тяжко, но ничего невозможного. Если бы не его подчиненные, ответственность за которых он принял перед Господом, Константин и не подумал