– И за кем же? – спросил Ватт, избегая вопроса про Надю.

– За всеми, кто может создать мне проблемы, – заявила Леда. – В основном за Эйвери и Райлин. Да, и еще за тобой! – весело добавила она.

Другими словами, за теми, кто знал самую страшную тайну Леды. Такая боязливость удручала. Леда, конечно, заслуживала сочувствия, но Ватт слишком уж ее ненавидел.

– Думаешь, все только и делают, что строят против тебя козни? – спросил он, не ожидая услышать ответа.

– Конечно! Это же игра с нулевой суммой.

Наде пришлось разъяснять Ватту термин из теории игр. Он означал соревнование, в котором есть только один приз и один очевидный победитель. Ватт с явным потрясением посмотрел на Леду.

– Это же вечеринка, – проговорил он медленно, словно они общались на разных языках, а Леде требовалось время, чтобы перевести фразу с помощью линз. – А не борьба до последнего вздоха.

– Она самая. Я не собираюсь проигрывать только потому, что вышла из другой среды. – Голос Леды приобрел железные нотки. – Тебе не понять, Ватт, что значит переживать за то, что ты недостаточно хорош. Поганое чувство.

– Леда, – вспыхнул Ватт, – мои родители переехали сюда из Ирана и получали гроши, подтирая задницы старикам, и все ради моего блага. Для них станет ударом, если я не поступлю в МТИ. А ты знаешь, что из моего колледжа туда берут только одного студента в год? К тому же мне приходится соперничать с друзьями! – Сердце его заколотилось, когда он приблизился к Леде. – Я прекрасно знаю, что это за поганое чувство!

Воздух пропитался яростью и ощущением еще чего-то, чего Ватт пока не мог уловить.

– Плевать, что ты обо мне думаешь, – сказала Леда. – Я больше не позволю людям использовать меня! Особенно тем, кто мне дорог.

Ватт знал: она говорит об Атласе. В прошлом тот совершил неудачную попытку закрутить роман с Ледой, чтобы скрыть – или побороть – свои чувства к Эйвери.

– Ладно. – Ватт протянул руку. – Мы ведь на вечеринке. Я не позволю тебе хмуриться.

– Я не хмурюсь, – возразила Леда, но довольно охотно двинулась к танцполу.

Некоторое время они молча кружились в танце. К удивлению Ватта, Леда не сопротивлялась, устроившись в его объятиях и позволив ему вести. Напряжение сочилось из нее, словно яд. Положив ладони ему на спину и прислонившись головой к груди, Леда прикрыла глаза, отгораживаясь от всего прочего мира.

Ватт задумался, отчего Леда такая, – может, виной тому Фуллеры, ведь она дважды обжигалась, сперва из-за предательства лучшей подруги, потом из-за Атласа, которому, как оказалось, она вовсе не нужна. Или же дело в ее природной тревожности? Да, Леда сильно страдала, к чему приложили руку те, кому она доверяла. Но Ватту казалось, что даже при идеальных условиях Леда станет баламутить воду и гнаться неизвестно за чем.

В голову пришла недобрая мысль: если бы не голос Нади, возможно, он бы и сам стал таким.

– Есть и другие университеты помимо МТИ, – сказала Леда, прервав его мысли.

– Но мне подходит только этот.

Леда сцепила ладони на затылке Ватта, едва не касаясь его носа своим.

– Поражаюсь, что ты так в себе не уверен. Ты создал Надю и еще волнуешься о чем-то столь банальном, как поступление в колледж?

«Ты что, позволишь ей говорить обо мне?» – сердито произнесла Надя.

– Наверное, ты понимаешь, что я не могу упоминать о ней в эссе.

– Удивлена, что Надя не пишет за тебя эти самые эссе, – улыбнулась Леда.

Ватт тоже заулыбался – чисто в целях отзеркаливания, о котором говорила Надя.

– Я пробовал заставить ее, но работы получались слишком идеальными.

– Слишком идеальными! Такого я еще не слышала. Жаль, что остальное не слишком идеально.

Темные глаза Леды засверкали.

– Я и не ожидаю от тебя сочувствия.

Сменилась музыка, и Леда отступила на шаг, нарушив мимолетное перемирие.

– У меня в горле пересохло, – объявила она.

После многолетней практики соблазнения девушек в барах Ватт легко понял намек:

– Я принесу тебе выпить.

В баре работала девушка испанской наружности, примерно одного с ними возраста, с длинной челкой и пронзительными глазами. Ватт заказал два виски с содовой. Девушка удивленно изогнула бровь, но промолчала.

Леду он обнаружил возле высокого столика: она облокотилась о столешницу и скрестила ноги. Ватт замешкался, увидев на ее лице странное выражение, – она казалась хрупкой и нерешительной. И он удивился почти так же, как если бы вдруг застал ее в нижнем белье.

Ватт считал, что видит ее насквозь, но что он в действительности знал о Леде Коул?