получше разглядеть его лицо, но он почти уткнулся подбородком в грудь, а глаза теперь были скрыты длинными прядями. Алиса в растерянности откинулась на спинку дивана.

В памяти снова всплыла беседа с Ремом, и девочка принялась оглядываться вокруг, внимательно подмечая оттенки серого. Нигде не было и проблеска яркого цвета. Через несколько секунд Алиса окончательно убедилась: они попали в тюремную деревню.

Но как такое возможно? Мог ли художник быть арестантом? Этого Алиса не знала. Она пока слишком плохо понимала Итакдалию.

Девочка уже взглянула на Оливера, собираясь озвучить свои мысли (а думала она, что это в самом деле тюремная деревня – и значит, их хозяина стоит расспросить о папе), но постоянный страх приучил ее не надеяться, поэтому она оставила свои соображения при себе.

Оливер откашлялся.

Художник откинулся в кресле, скрестил ноги (теперь Алиса заметила, что он носит толстые шерстяные носки) и смерил ее взглядом, который было очень трудно выдержать. Рядом с ним Алиса чувствовала себя слишком открытой, слишком уязвимой и полноцветной. Так что она отвела глаза.

– Значит, вы пришли насчет руки? – спросил художник.

Девочка кивнула.

– И как ты умудрилась ее потерять?

– Я… Ну, я совершила ошибку.

– Какую ошибку?

– Я пошла за бумажным лисом, – ответила Алиса, ковыряя носком туфли ковер. – И он превратил мою правую руку в бумагу. А потом оторвал.

Алиса не знала, почему говорит так натянуто – или, что важнее, почему близость художника заставляет ее так нервничать. Но ее единственная рука вспотела, сердце пустилось вскачь, а ощущения пытались сказать что-то, чего пока не понимало сознание.

Художник невесело рассмеялся.

– Пошла за бумажным лисом, и он превратил руку в бумагу. – Он вздохнул. – М-да. Как типично.

Голос художника казался загрубевшим, будто им давно не пользовались, но что-то в нем наполняло Алису странным волнением. Что-то в его твердости, в интонациях, которые она уже знала, но никак не могла найти соответствия в памяти…

– Как тебя зовут? – спросил мужчина, вскидывая голову, и его волосы на мгновение перестали закрывать глаза.

Алиса почувствовала, что сейчас упадет в обморок.

– Оливер! – закричала она. – Оливер…

– Тебя зовут Оливер? Странное имя для девочки.

– Нет, это меня зовут Оливер, – сказал Оливер, который уже вскочил на ноги и теперь с тревогой смотрел на подругу. – Что такое? Что случилось?

Но Алиса не могла выдавить ни слова. Девочка задыхалась, перед глазами начинали мелькать черные точки.

– Алиса? – в панике окликнул ее Оливер. – Алиса, что с тобой?

– Ее зовут Алиса? – воскликнул художник, тоже вскакивая на ноги.

– Папа, – выдохнула она. – Папа.

И потеряла сознание.

Не знаю, скоро ли очнулась Алиса – Оливер говорит, что прошло по меньшей мере несколько минут, – но когда она открыла глаза, они блестели от слез.

Итак, Алиса Алексис Квинсмедоу наконец нашла папу. Нечаянно, неожиданно, по удивительной случайности Алиса нашла папу и теперь была совершенно счастлива.

Воссоединение получилось долгим и бурным; звучал смех, лились слезы, рассказывались бесчисленные истории. Приключения Алисы и Оливера вам уже знакомы, так что не буду повторяться. Но папину историю вы еще не знаете – и я постараюсь воспроизвести ее как можно точнее. Хотя прежде проясню один вопрос, который наверняка вас занимает.

Странно, думаете вы, что папа не узнал Алису.

Понимаю вас, дорогой проницательный читатель! В свое время я тоже удивилась, когда Алиса рассказала мне о случившемся. Но мы должны помнить, что папа Алисы целых три года провел в тюрьме в самом сердце невозможной земли. Он даже не мечтал – и уж точно не осмеливался надеяться, – что его юная дочь, во?первых, узнает об Итакдалии, а во?вторых, сможет выжить там, где едва не погиб он, взрослый мужчина. Появление Алисы в этом мире было для него совершенно исключено. На самом деле, когда папа впервые увидел Алису с Оливером, стоящих на пороге его деревни, он впустил их только потому, что девочка – ее белая кожа, белые волосы – напомнила ему дочь.

Алиса тоже не догадывалась, как сильно изменилась с последней их встречи. Девушка-подросток, сидевшая теперь перед отцом, ничуть не походила на девятилетнюю девчушку, которую он оставил в Ференвуде. Новая Алиса была пылкой, целеустремленной и уверенной в себе; это была сформировавшаяся