драгоценность, потерянную и забытую в снегу после зимних праздников. Чем дольше Алиса всматривалась в эту черно-белую сцену, тем глубже начинала постигать тонкую игру света и тени; и хотя теперь девочка могла оценить и такую палитру, она все же оставалась для нее чужеродной. Но самое главное: эта картина совершенно не походила на выбранную Алисой – та была выполнена в богатых осенних тонах, – что могло означать только одно.

Им не отказали.

Алиса чуть не завопила от радости.

А потом подумала – и в самом деле завопила. Девочка откинулась на снег, издала ликующий крик и схватила Оливера за руку.

– Эта не та картина! На той был луг, и осень, всюду лежали листья, а на холмах стояли маленькие домики! Ох, Оливер. – Девочка задыхалась от счастья. – Нас впустили!

Оливер сел рядом – чинный, но тоже с улыбкой от уха до уха – и обвил ее плечи рукой.

– Клянусь своими ушами. У нас получилось!

Они обнимались в снегу целую вечность, переполненные восторгом и благодарностью, что пережили еще одну ловушку Итакдалии. Постоянная близость смерти уже начинала утомлять. Алиса пообещала себе, что, если они вернутся в Ференвуд, она больше никогда не пожалуется на недостаток приключений. Теперь она будет счастлива, просто прогуливаясь по городской площади или глазея на лодки в саду Пенелопы. Девочка пыталась убедить себя, что с нее довольно; что она не прочь прожить самую простую и спокойную жизнь в Ференвуде, – но даже теперь, чудом избежав смерти, не могла представить для себя такого будущего. Потому что это было неправдой. Конечно, она хотела вернуться домой, наконец-то побыть с папой, поесть тюльпанов, посидеть у пруда; но даже после испытаний и вызовов Итакдалии – а может быть, как раз благодаря им – провести так всю жизнь было для нее немыслимо. Она знала, что никогда не откажется от приключения.

Алиса отстранилась от Оливера и взволнованно ему улыбнулась.

– А ну вытаскивайте задницы из снега! – рявкнул рядом чей-то голос. – Боже мой, девочка, ты же так до смерти замерзнешь.

Подняв глаза, Алиса с Оливером увидели над собой пожилого мужчину. Он вполне походил на человека, но разница между их и его миром была бесконечна. Если не считать черно-белого костюма, незнакомец был совершенно серым, будто существовал в другом измерении.

В памяти Алисы всплыла какая-то догадка. Какой-то обрывок разговора с Ремом…

– Эй, я к вам обращаюсь! – снова закричал мужчина, и внимание Алисы рассеялось.

Старик размахивал перед ними тростью. Теперь Алиса разглядела и его неопрятную черную бороду, и вязаную шапчонку, надвинутую на самые глаза, и незажженную трубку во рту. Когда он говорил, она подпрыгивала у него между губ.

– Сидеть в снегу в шелковом платье, – проворчал мужчина и внезапно ткнул Оливера тростью. – Немедленно вставайте. И заходите внутрь.

Дети поднялись на ноги и уставились на незнакомца.

– Простите, это вы… – начала Алиса.

– Ну конечно, это я, – раздраженно оборвал он девочку. – Разве ты видишь здесь еще кого-нибудь? А теперь пошевеливайтесь. Я поставил чайник, и он вот-вот закипит.

Они молча переглянулись и последовали за мужчиной в стеклянный дом-полусферу. Он опережал их на несколько шагов, и Алиса искренне озадачилась, когда незнакомец начал исчезать, начиная с лодыжек. Однако вскоре девочка заметила уходящие под землю ступени.

Они принялись спускаться следом – только чтобы сразу подняться. В итоге зигзагообразная лестница окончилась люком в потолке. Алиса усердно постучала туфлями, преодолела последние ступени и выбралась в круглую комнату, очень стараясь не нанести грязи с улицы.

Они с Оливером стояли посреди аккуратного домика, глядя на бушующую за стеной непогоду из надежного и теплого убежища.

Как и обещал старик, чайник уже начинал свистеть. Незнакомец добежал до него с прытью, поразительной для человека с палочкой, и Алиса на секунду задумалась, а зачем она ему вообще нужна. В доме не было настоящей кухни, гостиной или спальни: все пространство занимала одна общая комната. Тут не было места для секретов, закрытых дверей, стен или окон.

Мебель тоже выглядела предельно аскетично: чистые линии и простые формы, разложенные на полу черные думки, серые подушки и видавшее виды одеяло поверх односпальной кровати. У Алисы зарябило в глазах от серого цвета. Никаких красок, никаких узоров. Впрочем, это не мешало комнате быть опрятной, обжитой и в каком-то смысле уютной. Под ногами расстилался пушистый серый ковер без единого пятнышка.

Алиса с Оливером не знали, что им делать дальше. Это было чрезвычайно странное жилье для художника; по крайней мере, вокруг не наблюдалось и признака картин. Алиса откашлялась, нервно качнулась на пятках и решила дождаться указаний старика.

Он вернулся быстрыми, размашистыми шагами – трость куда-то исчезла, – неся пару чашек с горячим чаем; при ходьбе тот щедро выплескивался на блюдца. Затем мужчина поставил их на маленький столик, вокруг которого располагались большой диван и несколько кресел. Ни тебе сахара, ни сливок, ни спасибо, ни пожалуйста.

– Садитесь же, – поторопил их незнакомец, с явным раздражением переводя взгляд с Оливера на Алису и обратно. Стоило ему стянуть вязаную шапочку, как на глаза упала густая копна темных волос. Дети осторожно присели на диван, и мужчина последовал их примеру.

Он оказался гораздо моложе, чем сперва подумала Алиса. На самом деле он был даже не старым – просто давно за собой не ухаживал. Девочка хотела