количество плохих новостей, что она не знала, с какой начать.

Наконец-то она поняла, почему Оливер так отчаянно в ней нуждался. Он хотел спасти свое задание за счет ее таланта.

Таланта, о котором она никому не рассказывала.

Таланта, который она должна была Сдать – и не Сдала.

Таланта, который она ненавидела.

Если бы Алиса могла, она бы убила Оливера на месте. За то, что врал. Что втерся к ней в доверие, заставив думать, будто ему есть хоть малейшее дело до нее, ее отца и всей той боли, которую ей пришлось вынести в последние три года. На самом деле Оливеру было наплевать, подумала Алиса. Все это время он беспокоился только о себе и своем задании.

Как она сможет снова ему доверять? Не сможет. И не будет.

– Алиса? – окликнул ее Рем – единственный из всех, кто собирался рассказать ей всю неприкрытую и уродливую правду. – Теперь ты понимаешь? Понимаешь, почему так необходима твоя помощь?

– Да, – ответила девочка тихо. – Но кое-чего я не понимаю.

– Чего?

Алиса не знала, как тактично сформулировать вопрос.

– Почему папу просто не съели? – выдавила она наконец. – Почему отправили в тюрьму?

Рему стало заметно неловко.

– Ну, – протянул он, отводя взгляд. – Как говорится, не стоит мерить всех людей одной линейкой, мисс Квинсмедоу. Не все из нас одобряют людоедство. В действительности, – и он поднял палец, – я даже инициировал петицию о смягчении наказания самым юным нарушителям, которые, как вы понимаете, обладают особенно чистой магией и потому наиболее востребованы среди…

– Все равно, – перебила его Алиса. – Почему папа до сих пор жив?

Рем откашлялся.

– Гм, видите ли, этого требует закон. Единый Итакдалийский Стандарт гласит, что заключенные должны принести стране всю возможную пользу, прежде чем будут перепроданы покупателю, предложившему наивысшую ста…

– Понятно, – кивнула Алиса. – Давайте-ка проясним: вы нас порабощаете, заставляете работать до полусмерти – и лишь после этого съедаете.

– Помилуйте, мисс Квинсмедоу, в такой трактовке это звучит почти бесчеловечно…

Алиса неторопливо встала, собрала свои буклеты, честь, достоинство и осколки разбитого сердца, тщательно рассовала их по карманам и обернулась к Оливеру Ньюбэнксу.

– На этом наши дела закончены. Можешь возвращаться домой. Я отыщу отца сама.

С этими словами она развернулась на каблуках, вихрем вылетела из кабинета и помчалась по коридорам, переходам и лестницам, оставив за спиной потрясенного Оливера и бессердечного Рема – и проронив в целом не более шести слезинок, если не считать шмыганья носом всю оставшуюся дорогу.

Наконец она захлопнула за собой большую красную дверь.

И побежала.

Она вбежала под сень лесов, куда Оливер ей категорически запретил заходить (но теперь ей не было никакого дела до запретов Оливера), пробежала их насквозь, вылетела на опушку с другой стороны и лишь тогда упала на колени в самом сердце нигде (не путать с Нигде), скорчившись в приступе невыносимой боли.

Папу сделали рабом.

Это была правда, которую сердце Алисы не могло вынести. Три долгих года она страдала и надеялась, что в один прекрасный день папа вернется домой. Три долгих года она мечтала узнать, что же с ним произошло – но когда наконец узнала, горько пожалела о своем желании. Сердце Алисы окаменело, легкие сжались, каждый вдох давался с трудом. Перед лицом папиного рабства она чувствовала себя маленькой и беспомощной, но злость придала ей новых, невиданных прежде сил, и на волне этой злости она обеими руками схватила свое бессилие и отшвырнула его далеко прочь. А поводов для злости у Алисы было предостаточно.

И самый главный: Оливер ей врал.

Это была еще одна правда, разбившая сердце Алисы. Она верила ему, дружила с ним, а Оливер ей врал. Манипулировал. Раз за разом утаивал самую важную информацию – и ни словом не обмолвился о папином заключении. Он должен был в точности объяснить Алисе, что от нее требуется; должен был заручиться ее добровольным согласием со всеми частями плана. Это он снова и снова принимал самонадеянные, высокомерные, дурацкие решения.

И он один был виноват в случившемся.

Но между нами говоря, дорогой читатель – если вы позволите мне высказать свое скромное мнение, – глупость Оливера была недостаточным основанием, чтобы бросать такого осведомленного и в целом полезного спутника на столь критическом сюжетном повороте. Если бы Алиса обладала