Ответа не последовало: видимо, у Оливера все-таки закончилось дыхание. С каждой секундой он хрипел все громче – как и Алиса, – но у Оливера была еще карманная книга, которая по виду тянула на амбарную. Так что девочка решила смилостивиться и простить ему это оскорбительное замечание. Увы, как бы они ни торопились, добраться до горизонта все не получалось. В конечном итоге Алиса оставила попытки понять, чего добивается мальчик.

– Когда я скажу прыгать, – выдохнул Оливер, – прыгай. Понятно?

– Да, – из последних сил просипела Алиса. – П-понятно.

Теперь небесная трещина была прямо у них над головами. Черные кулисы расходились в стороны, обнажая золотую и шелково-голубую изнанку. Это было небо-дитя, невинное, как еще не наступивший день.

– ПРЫГАЙ! – заорал Оливер. – ПРЫГАЙ, АЛИСА, ПРЫГАЙ!

Так она и поступила.

Ветер подхватил их в воздухе – вместе с перепутанными руками, ногами и сбитым дыханием – и зашвырнул в самое сердце ширящейся трещины.

Когда они приземлились, Дремота осталась по ту сторону неба.

Алиса с Оливером были в Покое.

Спустя два удара сердца они повалились на спину в месте, которое не имело ничего общего с полями за Дремотой. Шквальный порыв ветра выдавил из легких остатки воздуха и скрутил конечности ноющей болью. У Алисы были сотни тем для размышлений – но совсем не было времени на них.

Строго говоря, времени здесь вообще не было.

Зимний снег, осенние листья и весенние ливни застыли на месте. Мерцающие дождевые капли висели в невесомости, будто воздух решил надеть сережки – причем по тысяче в каждое ухо. Снежинки блестели над головой, словно приклеенные к небу. Опавшие листья стремились к земле без надежды когда-нибудь ее достигнуть и лишь тихо покачивались на ветру – алые, рыжие, золотые и пурпурные, – навеки замерев в настоящем моменте.

Алиса смотрела на них круглыми глазами, не в силах прийти в себя от изумления. Тишина, царившая в Покое, была легкой, как перышко, наполненной уютом и нежностью. Над головами у спутников разливалось небо цвета дымной лаванды; в туманной дали, придавая всем предметам сверхъестественное золотое сияние, плыло желтое солнце. Дома были выложены разноцветной плиткой и увенчаны остроконечными красными крышами. Узкие серые тротуары окаймляли извилистые улочки из непроницаемо-черного камня. На верандах, словно глиняные статуэтки, сидели безмолвные и неподвижные птицы, и вся деревня казалась неправдоподобно миниатюрной и милой, почти пряничной. С того места, куда зашвырнул их ветер, Алиса могла видеть окрестности на мили вокруг – но пока она не поднялась на ноги, пейзаж был совершенно лишен обитателей.

Девочка судорожно вздохнула и сделала шаг назад.

Ей открылась очень странная сцена.

Алиса не знала, как все могло перемениться так быстро, но подозревала, что то ее первое движение – каким бы крохотным и незначительным оно ни казалось – непостижимым образом нарушило покой Покоя. В одну секунду она столкнулась со всеми жителями деревушки.

Точнее, жительницами.

Покой населяли дамы и только дамы.

Все они носили брючные костюмы: оранжевые, зеленые, красные, лиловые. Сотни молодых женщин, словно собравшихся на верховую прогулку, неподвижно сидели на стульях, столах, ящиках и скамейках, тротуарах, крыльцах, лестницах и велосипедах. Каждом квадратном метре.

И все они, как одна, не мигая, смотрели на Алису.

– Оливер? – прошептала девочка. Она чувствовала, что спутник стоит у нее за спиной, но была слишком напугана, чтобы отвести глаза от женщин. – Оливер, что нам делать?

Он ответил так тихо, что Алиса не разобрала ни слова.

– Что? – Девочка рискнула бросить взгляд в его сторону.

По улице прокатилась сотня шокированных вздохов. Теперь дамы смотрели на нее широко распахнутыми глазами и округлив изящные рты.

– Простите, – растерялась Алиса. – Я не…

Новые вздохи. Искаженные ужасом лица. Звенящая от напряжения тишина.

Алиса начала нервничать. По всей видимости, разговаривать в Покое не дозволялось. А также двигаться, сморкаться, чихать и как-либо нарушать тишину этого места. (Разумеется, это было просто предположение, потому что Алиса не знала о Покое ровным счетом ничего – и могла лишь догадываться, что тут разрешается и не разрешается делать. Оливер продолжал стоять как столб, с выпученными глазами, и помощи от него не было совершенно никакой. Если бы он потрудился хоть в двух словах описать, что ждет их в Покое, дело могло бы принять совсем другой оборот; но он ни о чем таком не предупреждал, и теперь, если их съест толпа враждебно настроенных юных леди, это будет целиком и полностью его вина.)

Прежде чем рассказать, что Алиса предприняла далее, позвольте мне выступить в защиту ее действий. По прошествии времени я понимаю, что то решение было не самым удачным, но она просто не могла стоять там до бесконечности (в конце концов, ей нужно было думать о папе!), и сделанный ею выбор – в сложившихся обстоятельствах – был по крайней мере реалистичным.