Граф к этому готовился давно. Очень давно. Еще сто с лишним лет назад один умный человек сказал: дворянское сословие России разделится на дворянина с розгой и дворянина с бомбой. Так и вышло. Граф Шубов как раз и был дворянином с бомбой. Образованный, ни в чем не знавший нужды, блестящий кавалергард, один из лучших выпускников Академии Генерального штаба, на досуге почитывал Маркса, Ленина, Троцкого и мечтал осчастливить весь мир. А если и не весь мир – то хотя бы всю Россию.

А от разночинцев и студентов он отличался тем, что у него был расчетливый ум, отличное образование и командование одним из лучших полков Гвардии.

– …для того, чтобы победить, мы должны не пытаться выиграть игру, каковую выиграть невозможно, а сменить правила игры. В этом нам не помогут англичане, они уже давно обделались от страха, и все, что они могут, – это послать пару нот и обеспечить шумиху в СМИ. Британия нас предала, господа, если кто-то скажет мне, что наш британский друг пропал просто так, я рассмеюсь ему в лицо. Он пропал потому, что он дворянин и офицер, к тому же британский дворянин и офицер, хладнокровный, подлый и расчетливый.

– Но он… попытался предупредить нас.

– Нет, господа. Он всего лишь вспугнул нас. Заставил нас выступить преждевременно. Все расписано по минутам, я думаю, что парламентеры появятся еще до захода солнца, благо он сейчас долог. Кого-то простят, кому-то – болтаться на веревке в Шлиссельбургской крепости. Нет, господа, мы обречены, если нас не защитит народ. А чтоб народ встал на нашу сторону – мы должны дать то, что нужно народу. То, что ему на самом деле нужно – а не то, что ему подсовывает продажная Дума. И первое, что я предлагаю – объявить о кассировании[25] всех долгов перед банками.

Стало тихо.

– Это… б-б-безумие, – выговорил полковник Водолацких, один из активных участников заговора, который заикался после подрыва в Тегеране, – это… с- с-с-совершенно неприемлемо.

– Почему же? Это привлечет на нашу сторону большую часть городского населения. Вдумайтесь, долги перед банками в том или ином количестве есть у всех. Никто даже не подозревает, что их можно не платить, не отдавать часть своего жалованья банку. Но мы скажем – поддержите нас, и мы сделаем вот что. Технически возможность еще есть, Интернет не отрубили. Люди выйдут на улицы, и у нас окажется больше сторонников, чем мы можем получить, уговаривая и агитируя полки.

– Это безумие.

– Вооруженных сторонников, господа. Не забывайте, что у людей на руках много оружия, и многие из них ничем не хуже солдат[26].

– Это гражданская война, – сказал Латыпов. – Вы ударяетесь в марксизм. В троцкизм.

– Да придите же в себя! – крикнул Шубов. – Мы все в шаге от петли, терять нам нечего! С нами нет сейчас смысла договариваться, как вы это не понимаете! За нами нет реальной силы, мы неудачники! Но если мы воззовем к народу! Кассирование долгов – раз! Право на самоопределение для Финляндии и Польши – два! Автономия для других национальных окраин – три! Неужели вы не понимаете, господа, стоит только нам это сказать – и бороться придется уже не с нами! Бороться придется – с половиной народа!

– Это неприемлемо!

– Да что вы все заладили! Вы что – на их стороне!?

Латыпов впервые повернулся к Шубову.

– Что, простите?

– Что слышали!

– Нас сметут точно так же, как и монархию, – сказал еще один заговорщик. – Разъяренной толпой невозможно управлять.

– Но ее можно использовать как таран!

– Повторяю – еще раз – это неприемлемо!

– А почему же, – спросил Шубов, – вы вывели нас на площадь и ничего не добились? Зато подставили нас всех под петлю. Поскольку мы все свободные люди, я предлагаю проголосовать. Кто за то, чтобы записать воззвание к народу на предложенных мною условиях?

В этот момент в дверь раздался стук.

Граф Шубов, совершенно того не стесняясь, снял с предохранителя пистолет, и остальные – почти все – сделали то же самое.

– Откройте… – сказал граф, ни к кому конкретно не обращаясь.

Открыл Берарди. На пороге был аль-Араби. Без оружия.

– Вы чего тут… ладно, – он был красный как рак, без оружия, – кажется, парламентеров прислали…

Шубов щелкнул предохранителем снова – и в этот момент Латыпов, толкнувшись ногами, катнулся назад от стола и трижды выстрелил из пистолета, который держал под столешницей. Шубов упал вперед, лицом на стол, во все стороны полетели бумаги, и запахло кровью. Кто-то вскочил, кто-то даже упал со стула.