отбирали только самых лучших, практически каждый в полку имел нашивки сержанта, а то и штаб-сержанта, а обеспеченность полка техникой и бытовыми условиями никогда не была меньше ста процентов.
По получении приказа от дежурного по Кронштадскому гарнизону, полк выдвинулся в столицу, опережая всех, – практически через час первые боевые единицы полка походным порядком уже входили в Санкт-Петербург. Водители дивились огромным четырехосным монстрам, думарта, с чего бы это устраивать такое бряцанье оружием в день Тезоименитства…
Полк, в качестве эксперимента, был полностью переведен на технику одной серии, отличались только посыльные и офицерские внедорожники. Даже заправщики были сделаны на том же унифицированном колесном шасси. Фактически полк представлял собой аналог североамериканских «страйкер-бригад», только русский четырехколесный монстр был длиннее и выше не самого маленького «Страйкера». Он запросто вмещал в себя стандартную отдельную группу морской пехоты численностью в шестнадцать человек со всем положенным снаряжением. И способен был доставить ее на берег, прикрыв керамической броней, перемещать по твердой поверхности со скоростью до девяноста километров в час и прикрыть огнем в наступлении. Машины огневой поддержки были вооружены универсальным сто двадцатимиллиметровым минометом и совмещенной с ним двадцатитрехмиллиметровой автоматической пушкой. Именно такие машины – всего через четыре часа после получения приказа – заняли позиции на улицах, ведущих к Зимнему дворцу и зданию Генерального штаба. Морские пехотинцы перекрыли улицы витками быстроразвертываемой колючей проволоки и выставили посты с крупнокалиберными пулеметами. Только тут до горожан стало доходить, что в городе творится что-то совсем неладное…
Подходящие из Финляндии части пятой бронекавалерийской дивизии, поддержавшей заговорщиков, наткнулись на заслон, выставленный «северной» восьмой бригадой морской пехоты, предназначенной для действий за Полярным кругом. У них было свое вооружение – проходимые двухзвенные бронетранспортеры со сменными модулями. Командир бригады, генерал Нессельроде, применил хитрость для того, чтобы не вступать в контакт с бронекавалеристами. Он создал заторы из машин и перегородил дороги своими машинами – таким образом, идущие из Финляндии части не могли пройти по дороге не потому, что ее перекрыли морские пехотинцы, а потому, что на дороге был затор километров на десять, в основном из тяжелых фур. Генерал Нессельроде же сделал «рожу топором» и, в ответ на раздраженные сентенции пятой, тупо твердил: «Мне приказали стоять, я и стою…»
Самолеты – с закаленными в боях частями Туркестанского военного округа – на Пулково так и не приземлились. Военные моряки заняли позиции на набережных Невы и прилегающих улицах, морские пехотинцы блокировали центр города. Армия безнадежно проиграла флоту в скорости развертывания, и теперь потребовалось бы кровопролитное сражение, чтобы выбить флот из города. Учитывая заслон ПВО флота, отличную выучку частей морской пехоты и позицию лейб-гвардейцев – задача невыполнимая…
К концу второго дня вооруженного мятежа даже самым отмороженным обитателям здания на Дворцовой стало понятно, что дело совсем дрянь.
Флот нарушил приказ, корабли стояли в Неве, морская пехота выставилась по всему городу. Выучкой она ничуть не уступала лейб-гвардейцам и, судя по настрою, вполне была готова и к уличным боям. Создался параллельный центр власти – в Кронштадте, где находилась Ее Высочество. Пытаться нанести удар по Кронштадту – значит, противопоставить себя флоту и обречь себя на кровавую бойню на петербургских улицах. Да и чем нанести удар… только с воздуха, у них нет ни высадочных средств, ни частей, способных высаживаться с моря. Морская пехота – целиком против них. Самолеты с десантом собьют еще в воздухе.
Введенные в город военные части с каждым часом становились все менее боеспособными. Обычные солдаты разговаривали с людьми, окружившими их боевую технику, читали газеты. Кто-то знакомился с барышнями, кто-то добыл уже спиртное, а кто-то – упаси Бог – и еще что похуже. Морские пехотинцы тоже ангелами не были… но в том-то все и дело, что время играло против них и в пользу существующего порядка вещей. Ее Высочеству не нужно было ничего делать, ей нужно было просто оставаться Ее Высочеством, известным всей Российской Империи, чьи права и преимущества оспаривают только либералы и всякие городские сумасшедшие, диссиденты-отсиденты. Инакомыслящие, во как! Заговорщикам нужно было реализовать свой единственный шанс, одним сильным толчком перевернуть лодку, чтобы все оказались в холодной воде – и все мирское, обыденное отступило перед желанием спастись, выжить. Этого не получилось – и теперь предстояло отвечать за содеянное. Все они умом понимали, что люди, простые люди, не поддержат их. Люди за то, чтобы все было, как обычно.
Примерно в одиннадцать часов по местному второго дня в штабе уже начал зреть другой заговор – заговор в заговоре…
Главным среди новых заговорщиков был граф Шубов, командир преображенцев. В отличие от всех остальных заговорщиков – он знал то, что не знают остальные, один из немногих имел выходы на самые верха. И знал, как исправить самую сложную, самую безнадежную ситуацию.
Людей, которых он начал обрабатывать еще вчера – а он первый понял, что ничего не выйдет, – он подобрал с умом. Все командуют чем-то реальным, но никто сильно не замазан. По крайней мере, ни у кого на руках нет крови.
– Господа… – сказал он, когда дверь закрылась, – все уже поняли, что дело проиграно, так?
Молчание.
– В таком случае, нам надо кардинально поменять игру. Сделать то, на что никто не осмелится. Если нас не поддержала армия, не поддержал флот – поддержит народ.
– Конкретнее, граф, конкретнее… – потребовал Латыпов, закуривая очередную…
