молниеносно ударить «сталактитом». Силу амулета можно было использовать и для накачки любого другого заклинания, но в этом случае время использования существенно возрастало. Лайк в свое время заряжал такие амулеты горстями и раздавал потом магам от четвертого уровня и выше, поэтому пользоваться триггерами и Швед, и тем более Симонов прекрасно умели.

– Спасибо, тезка. – Швед повесил амулет на шею и упрятал под футболку. – А себе чего не взял?

– А мне не осталось, – просто сказал Рублев. – Не боись, перекинусь, если что. Пойдем, такси подъезжает.

Высадились, не доехав до Мельникова, восемь, напротив метро. Невзирая на достаточно поздний час, движение по улице было плотное, еле перешли на противоположную сторону. Пешеходов было меньше, чем днем, но от всякого метро вечером во все стороны разбредаются люди, группками и поодиночке, так что троица, неторопливо шествующая по нечетной стороне улицы, вряд ли могла привлечь чье-либо внимание.

Однако же привлекла.

Сначала у обочины притормозил потрепанный «Опель» с луцкими номерами, и небритый дядька совершенно сельского вида (только соломенной шляпы не хватало) спросил дорогу. Рублев терпеливо объяснил.

Напротив ресторанчика «Ланселот» к ним неожиданно подошел полицейский наряд в лице сержанта и двух рядовых. Сержант довольно развязно затеял придираться к Симонову, который действительно выглядел слегка выпившим. Пока Симонов удивленно отбрехивался, Рублев накопил достаточно раздражения, чтобы шарахнуть всех троих полицаев «доминантой», дополненной заданием купить в ближайшем же магазинчике по бутылке водки и немедленно выпить залпом. Швед мысленно поддержал: таких надо учить жизни, желательно теми же методами, которыми они обирают беззащитный народ. Полицаи с остекленевшими глазами помаршировали в сторону магазина, а Рублев еще минуты две то и дело цедил сквозь зубы: «Ур-роды! К- козлы!»

Симонов молчал, но, как показалось Шведу, на скорую руку поправил самочувствие, потому что на глазах посвежел. Однако ни намека на виноватый вид при взгляде на него не отслеживалось.

Потом один из целой компании молодых и опять же нетрезвых парней попросил огоньку – почему-то у некурящего Шведа. Швед на всякий случай напрягся, но, невзирая на разогрев, молодняк был настроен в общем-то дружелюбно и даже почти не сквернословил. Прикурив от зажигалки Симонова, парень на удивление вежливо поблагодарил и побежал догонять своих.

– Так мы никогда не дойдем, – проворчал Рублев.

– Да уже практически дошли, – сказал Швед. – Вон, впереди, зелененький.

В разгоняемой придорожными фонарями темноте дом казался вовсе не зеленым, а серым. Даже на подходе было прекрасно видно, что ни единое его окно не освещено, зато оба выходящих на Мельникова окошка флигеля светились. Стало быть, охрана бдит.

Все трое продолжали шагать в прежнем прогулочном темпе.

– Доходим до остановки и садимся на лавочку, – скомандовал Швед примерно через минуту.

Никто не возразил.

Подошли. Сели.

«Как в театре», – мелькнуло в голове у Шведа.

Девушка, сидевшая на соседней лавочке, передвинулась от них подальше, на самый краешек. Ее можно было понять: когда поздним вечером на пустынной остановке трое идущих мимо здоровенных дядек внезапно сворачивают и усаживаются рядом, невольно заподозришь худое.

Минуты через четыре подкатил троллейбус, и девушка с хорошо ощутимым облегчением юркнула в него. Швед, Симонов и Рублев, понятное дело, остались.

– Вообще это плохо, – тихо заметил Швед. – Быстро станет понятно, что нафиг нам троллейбус не сдался и сидим мы здесь не из-за троллейбуса.

– Значит, долго сидеть не будем, – подытожил Рублев. – Что дальше-то?

– Так! – сказал Швед решительно. – Еще некоторое время сидим, смотрим. А потом я попробую туда войти. Симонов, остаешься на месте, в Сумраке, причем следишь за окрестностями, а не за мной. И внимательно! Если что где шевельнется, чтоб тут же засек! Ты, тезка, оставайся в реале и тоже по сторонам поглядывай.

– Хорошо, – пробасил Рублев.

Прошло несколько минут. В доме и около него ничего не менялось. Совершенно ничего. Тишь да гладь, только окна флигеля светятся, но что происходит внутри, не разглядишь – занавешены. А в Сумрак соваться и смысла нет, там ни дома, ни флигеля вообще не видно.

– Слышьте, – прошептал Симонов. – Интересная вещь!

– Ты о чем? – вполголоса справился Швед.

– Гляди, на той стороне прохожие есть, но или дальше влево, или вон там, правее. А вот мимо дома за все это время не прошел никто! Ни единый человек!

– Да и по этой стороне не больно-то ходят, – заметил Рублев.