Сентябрь попробовала еще разок, осторожно просунув пальцы в зубы Смерти.
– Нет! – закричала Смерть во сне. Сентябрь отшатнулась. – Если бы ты давала своему сыну в детстве карандаши вместо сабель!
Сентябрь прекратила попытки. Ей было очень жарко, дыра в щеке чесалась, потому что по краям ее проклюнулись листочки. Сентябрь глубоко вдохнула, погладила Смерть по голове покореженной рукой, на которой уже появлялись молодые побеги. Она наклонилась и поцеловала Смерть в горячий лоб. А затем снова тихонько запела:
– Спи-усни, мой жаворонок… – На этих словах ей удалось зацепить край вещицы.
– Улетай к луне… – Край был скользким и острым, как стекло.
– Крыльями бумажными… – Сентябрь потянула штуковину к себе. Смерть застонала. Испуганные птицы вспорхнули над ночным лесом.
– Перьями чернильными… – Когда вещь показалась из горла Смерти, раздался ужасно скрипучий звук. Рот Смерти открылся пугающе широко, потом еще шире, шире, шире, а все ее тело странным образом
– Взмахивай во сне, – тихо закончила Сентябрь, почти шепотом. Теперь она качала шкатулку дымчатого стекла размером с ребенка. Шкатулка была обвязана красными шелковыми веревками и колокольчиками, а на передней стенке была золотая дощечка с надписью:
Сентябрь ощупала шкатулку – всю, целиком. Она ничего не понимала. Но какой же ребенок оставит закрытой волшебную шкатулку? Сентябрь своими руками-ветками долго возилась с узлами и звенела колокольчиками. Под кроваво-красным шелком оказалась крошечная стеклянная защелка. Сентябрь подцепила ее большим деревянным пальцем, и звук щелчка разнесся по всему лесу. Один за другим грибы с лица женщины начали осыпаться, пока Сентябрь не оказалась в вихре нежных грибных кружев и пока последние локоны на ее голове не стали алыми, как узлы на шкатулке. Она подняла крышку.
Внутри был длинный, добротный гаечный ключ.
Глава XIII
«Осень – королевство, где все меняется»
в которой наша героиня поддается Осени, Субботу и Вивернария похищают и Сентябрь видит довольно странный сон.
Сентябрь бежала.
Небо позади нее приобрело льдистый лимонно-сливочный оттенок, вытеснивший темную синеву ночи. Чесаный Лес сверкал инеем и росой, которые льнули к шелковым деревьям, так что те, казалось, были расшиты бриллиантами. Изо рта вырывались облачка пара. Листья ломались и шуршали под ногами. Она бежала быстро, до невозможности быстро, но все равно боялась, что бежит слишком медленно. С каждым шагом ее ноги становились тоньше и тверже, как стволы саженцев, с каждым шагом угрожали переломиться. Пальцы в туфлях Маркизы скрежетали и хрустели. Она не видела, но знала, что волос не осталось, а череп покрывался кровлей из голых осенних ветвей. Как череп Смерти. Времени оставалось совсем мало.
Когда маленькие девочки торопятся, они редко оглядываются назад. Особенно это касается тех, кто Немножко Бессердечен, хотя к этому моменту можно уже не сомневаться: сердце Сентябрь выросло гораздо больше, чем она могла предположить тем далеким утром, вылезая из окна. А поскольку она не оглядывалась, то и не видела, как шкатулка дымчатого стекла сама аккуратно закрылась. Она не видела, как шкатулка складывалась пополам, пока не треснула, и из нее как ни в чем не бывало выскочила Смерть – бодрая, посвежевшая и опять маленькая. Она не видела, как Смерть привстала на цыпочки и послала ей вслед воздушный поцелуй. Поцелуй летел, обгоняя заиндевелые листья осеннего леса, но не мог догнать девочку, бежавшую изо всех сил. Все мамы знают: воздушный поцелуй, посланный вслед убегающему ребенку, никогда его не догонит. Скорость поцелуя, как сказал бы доктор Охра, – это космическая константа. Скорость же ребенка не имеет границ.
Впереди Сентябрь уже видела Меркурио, городок спригганов, окруженный огненно-оранжевыми деревьями. Из труб вился уютный дымок; запах готовящегося завтрака – тыквенных блинчиков и каштанового чая – поплыл через лес и достиг ее иссохшего носа. Сентябрь попробовала крикнуть, позвать, но изо рта вырвался лишь клубок алых листьев, которые тут же разлетались. Она судорожно вдохнула, но получился не то всхлип, не то тяжелый раздирающий кашель. «
На городской площади зевал и потягивался От-А-до-Л, поблескивая огромной шеей. Когда Сентябрь вылетела из леса, Вивернарий играл с Субботой в шашки кексами с изюмом. Доктор Охра сидел в роскошном мягком кресле и с довольным видом курил длинную глиняную трубку. Все радостно подняли головы, приветствуя Сентябрь. Она попыталась улыбнуться и распахнула объятия. Страх и смятение отразились на их лицах, когда они увидели, как ее изуродованное тело спотыкаясь тащится по булочной мостовой, – и можно ли было их за это винить? Сентябрь гадала, остались ли у нее глаза. По- прежнему ли они коричневые и теплые или уже превратились в сухие скорлупки. Дышала она с трудом – ветки кололись и ранили ее при каждом вдохе. Зеленый пиджак был в отчаянии. Будь у него руки, он бы их заламывал, будь у него глаза – разрыдался бы. Он потуже обхватил ее талию – точнее, пучок кленовых ветвей, – чтобы быть еще ближе.
