Деревья постепенно становились все удивительнее: вместо стволов и крон – высокие черные прялки, обмотанные шелком, пушистой шерстью и тканями, названия которых Сентябрь не знала. Все они были цветов осеннего леса: красного и золотого, коричневого и дымчато-серого. Деревья теснились друг к другу, пышные, плотные, формой слегка напоминающие сосны. Сентябрь ясно разглядела острую прялку, торчащую из кисейной вершины гигантского красного дерева. «
Луна выглянула из-за облаков, слишком застенчивая, чтобы показаться полностью. Мало-помалу Сентябрь вышла на полянку, где несколько прялок цвета пергамента усыпали землю нитками, как сосновыми иголками. В углу поляны сидела женщина. Сентябрь так удивилась, что прижала руку ко рту, совершенно забыв, что пальцы стали ветками.
Женщина сидела на троне из грибов. Лисички, шампиньоны, вешенки и еще какие-то алые грибы росли и громоздились вокруг нее, образуя большой веер. Женщина и сама почти вся была из грибов: красивые бежевые грибочки воротником окружали коричневое лицо, пальцы рук и ног поросли кружевным грибком. Она смотрела вдаль бледными глазами – крошечными шампиньончиками.
– Добрый вечер, миледи, – сказала Сентябрь, присев в реверансе, как она себе его представляла.
Грибная королева ничего не сказала и не изменилась в лице.
– Я пришла за шкатулкой. Она в лесу.
Легкий ветерок пошевелил грибы-шиитаки у ног женщины.
– Надеюсь, я вас не обидела, просто у меня мало времени, и я, кажется, все больше превращаюсь в дерево.
У женщины отвисла челюсть. Изо рта выпали комочки грязи.
– Не обращай на нее внимания, – еле слышно просипел хрипловатый голос за спиной Сентябрь.
Она резко обернулась. У ног ее стояла крошечная, не больше пальца, фигурка, вся коричневая, как ореховая скорлупа, только губы красные. Длинные волосы, словно кора, покрывали тело. Она казалась совсем юной. На голове у нее изящно сидела шляпка желудя.
– Она здесь просто для виду, – прохрипела крошка.
– А ты кто?
– Я – Смерть, – сказало существо. – Разве не очевидно?
– Но ты такая маленькая!
– Это потому что ты сама маленькая. Ты очень молода, и жить тебе еще долго, Сентябрь, поэтому я и кажусь такой маленькой и безобидной, как и все, что находится вдали. Но я всегда ближе, чем кажется. Ты растешь, и я расту с тобой, и в самом конце я нависну огромной темной тенью над твоей кроватью, а ты закроешь глаза, чтобы меня не видеть.
– Тогда кто она?
– Она… – Смерть повернула голову, размышляя. – Она как вечернее платье, которое я надеваю, когда хочу произвести впечатление на всяких важных шишек, которые меня посещают. Как твоя подружка Бетси, я тоже Ужасный Механизм. Мне тоже порой позарез нужны благоговение и трепет. Но, между нами, я считаю, что такая пышность ни к чему.
– Но если мы пока так далеки друг от друга, то почему ты здесь?
– Потому что Осень – это начало моей страны. И потому что есть хоть и небольшая, но вероятность, что ты умрешь раньше, чем я предполагала, и тогда мне придется вырасти очень быстро.
Смерть многозначительно посмотрела на руку Сентябрь. Внутри зеленого пиджака рука от плеча до пальцев усохла и превратилась в длинную узловатую ветку.
– Поэтому в Чесаный Лес запрещено ходить? Потому, что здесь живет Смерть?
– И еще гамадриады. Они жутко скучные.
– Значит, Маркиза послала меня сюда умирать?
– Я не делаю подобных выводов, дитя. Я лишь беру то, что мне дают, в темноте, в лесу.
Сентябрь села на землю и сжалась в комок. Она смотрела не отрываясь на голую зимнюю ветку, которая когда-то была ее рукой. С головы сорвался большой оранжевый клок волос – она почти облысела, осталось лишь несколько кудряшек. Сентябрь шмыгнула носом и заплакала, точнее, попыталась заплакать, но не смогла: глаза были сухие, словно старые семена.
– Смерть, я не знаю, что делать.
Смерть забралась к ней на ногу и церемонно уселась на колено, которое тоже начало темнеть и ссыхаться.
– Это очень смелое признание с твоей стороны. Почти все рыцари, которых я встречала, громко бахвалились и заставляли меня играть с ними в шахматы. А я терпеть не могу шахматы! Из стратегических игр мне больше нравятся «Мрачные руины». Даже го, и то интереснее! И вообще эта метафора в корне неверна. Смерть – это не шах и мат, это больше похоже на проделки ярмарочных шарлатанов. Тут куда ни ставь ферзя, все равно не выиграешь.
– Я только один раз играла в шахматы с мамой. С тобой я не рискну играть, мне будет не по себе.
