Рилны – вернее, ее фаита. Значит, она сдержала слово, постаралась отвлечь стражу. Ей это почти удалось…

Миалинта на ходу, не задумываясь, ударила конрой. Лезвие лязгнуло о выставленный секач. Наемник навалился, оттолкнул девушку и тут же, с подъема, полоснул воздух. Миалинта успела сделать шаг назад, но потеряла равновесие. Я поторопился ей на помощь, с широким замахом ударил мечом, больше стараясь напугать, чем ранить. Наемник без затруднений увернулся. Меня занесло вперед. Взметнулся секач. Я не успел выпрямиться, но выставил клинок. От удара дрогнула рука. Нужно было отскочить, но наемник, чуть отклонившись назад, со всей силы пнул меня в живот. Тяжелая гронда со стальными набойками. Охнув и согнувшись, я пятился назад и упал навзничь. Меч звонко ударился о стеклянную мозаику пола и выскочил из руки. Я судорожно пытался его нащупать. Никак не удавалось восстановить дыхание.

С утробным стоном Миалинта ударила сбоку. Наемник, развернувшись к ней, парировал удар. Отступил в мою сторону. Еще один удар, теперь сверху. Наемник проворно выставил секач, но не учел, что лезвие конры загнуто, и острие самым кончиком мягко вошло ему в темя. Наемник дрогнул. По его лицу побежали темные струйки крови. Миалинта обхватила рукоятку двумя руками и навалилась всем весом, стараясь вогнать лезвие глубже. Наемник пятился.

Глубокая дрожь волнами изгибала его тело. Оскалился от боли и злости. Кровь лилась на лицо, превратив его в лоскутную маску.

Мой удар сзади прервал сопротивление наемника. Он, неловко подогнув ноги, упал, Миалинта едва не выронила конру, острие которой застряло в голове противника. Отдышавшись, не говоря ни слова, вырвала лезвие и побежала дальше. Я последовал за ней.

Фаиты тем временем, кашляя туманом, выбегали и выбегали в парадные двери дома. Одежда на них расползалась, оголяла потемневшую, покрывшуюся струпьями грудь. Падали, торопились по телам друг друга, цеплялись, дергались, стонали. Швик и Шверк призывали успокоиться, помогали упавшим, проталкивали их дальше.

Снаружи, в ночном полумраке, их защищал Теор. Размахивая хлястником, не давал подойти трем патрульным. На земле лежал убитый наемник с окровавленной шеей. Кнут взметался в воздух, взлязгивал острыми лезвиями. Патрульные растерянно смотрели на побег пленников и переглядывались. Нападать на Теора не торопились. По очереди выступали вперед, но быстро отходили, прятались за колоннами.

По всему дому послышались крики. Где-то наверху ударил тревожный колокол.

Шверк помогал обессилевшей девушке, когда ее сразила стрела. Арбалетчики. Они прятались на площадке второго этажа, выглядывали из-за тяжелых каменных тумб и стреляли по беглецам.

Громбакх, с топором в одной руке, подхватил второй убитого Тенуином наемника. Обливаясь чужой кровью, с рычанием бросился к лестнице. Прикрываясь телом, как щитом, побежал на пролет. Арбалетчики увидели его. Три стрелы вошли в спину и плечи мертвого наемника. Одна стрела полоснула охотника по ноге.

В дверях обеденного зала на втором этаже показался Зельгард. Остановился. Нахмурился. Коротко скомандовал что-то своим стражникам. Те обнажили мечи.

– Давай! – рявкнул комендант.

Стражники, оживившись, пошли вперед.

На площадку выскочил Громбакх. Охотник бросил мертвого наемника, из спины которого торчали стрелы, на ближнего арбалетчика. Подбежав к нему, ударил древком топора в голову, тут же свободной рукой схватил за ворот, резко дернул к себе, развернулся, и стрела, пущенная вторым арбалетчиком, угодила первому в поясницу. Громбакх хотел использовать раненого вместо нового щита, но тот кричал, извивался, дергался. Второй наемник торопливо вставил ногу в стремя арбалета и натягивал тетиву. Сбивался из-за спешки. Пот разъедал глаза. Зрение помутнело. Короткий свист. Арбалетный болт, пущенный Тенуином с первого этажа, угодил ему в плечо. Тупой, болезненный удар, будто по нему стукнули молотом. Глухая пульсация. Кровь. Несмотря ни на что, продолжал неверной рукой заправлять стрелу. Стрела соскочила и упала на пол. Потянулся за новой. Перед ним уже стоял Громбакх. Арбалетчик застыл. Увидел покрытое шрамами, щетинистое лицо с темно-фиолетовыми губами. Почувствовал, как его приподнимают за грудки. Страх разрывал тело острой пульсацией. Потом в неожиданной легкости перед глазами мелькнули парапет, потолок и окна парадного зала. Тяжелый удар. Привкус крови и костной крошки на языке. Арбалетчик, замерев, ошалело смотрел на беглецов. Он лежал на мозаичном полу первого этажа и боялся пошевелиться.

Зельгард, увидев, как охотник сбросил наемника, как поднял топор и пошел навстречу двум стражникам, вздохнул. Он не собирался участвовать в этом безумии. Поднял самострел, прицелился, но отчего-то так и не выстрелил. Развернувшись, заторопился в коридор, по которому можно было выйти в южную часть дома.

– Значит, рискнем, – прошептал он. – Каждый сам за себя. Если не успеешь, сам виноват. А я рискну.

Громбакх увидел, что из зала выбегают еще трое наемников. Решил, что пора отступать. Почти все фаиты успели покинуть дом. Больше не было смысла тут задерживаться. Охотник, не оглядываясь, бросился вниз по лестнице.

Двойники падали без сил. Те, кто еще мог двигаться, пробивались сквозь темноту ночи, давили цветы, огибали статуи, капители и прочие каменные изваяния.

Швик потерял из виду Шверка и оказался чуть в стороне от других фаитов. На него напал наемник – из тех, что не решался помешать толпе, но отлавливал всех одиночек. Портной едва успел выставить меч, который подобрал еще в доме. Наемник был выше и сильнее. От каждого удара руки Швика