Огромная змея налетела на костер, и тот рассыпался снопами искр и головешек. Боль от ожогов лишь подстегнула тварь, ее хвост обрушился на одну из хижин, и та рухнула, словно карточный домик, а из-под обломков во все стороны брызнули перепуганные люди.

В страхе воины перепрыгивали через костры, расшвыривая горящие головни. На мгновение пламя взметнулось стеной, а потом опало. В темноте, подсвеченной тусклым красноватым жаром рассыпанных углей, как в ночном кошмаре, металась по утрамбованной площадке гигантская рептилия, сбивая и калеча людей, которые с криками пытались спастись бегством.

Бальт почувствовал, как натянулась веревка, которой были схвачены его запястья, а потом – о, чудо! – он вдруг оказался свободен, и чья-то сильная рука потащила его в темноту, подальше от столба. Словно в тумане, он увидел Конана и ощутил железную хватку следопыта.

Кольчуга киммерийца была забрызгана кровью; меч, который он держал в правой руке, также покрывала засохшая кровь; в призрачном и неверном свете умирающих костров он казался настоящим великаном.

– Идем! Быстрее! Пока они не оправились от паники!

Бальт почувствовал, как в руку ему ткнулось топорище. Зогар Заг куда-то исчез. Конан тащил Бальта за собой, пока юноша не стряхнул с себя оцепенение, после чего смог передвигаться самостоятельно. Конан отпустил его и вбежал в хижину, у входа в которую висели черепа. Бальт последовал за ним. Он мельком отметил мрачный каменный алтарь, тускло освещенный отблесками огней снаружи; на алтаре скалились пять человеческих голов, и черты самой свежей показались ему кошмарно знакомыми: это оказалась голова купца Тиберия. Позади алтаря смутно виднелся идол в облике какого-то зверя, сохранивший тем не менее отдаленное сходство с человеком. Бальт задохнулся от ужаса, когда чудовище вдруг выпрямилось во весь рост и загремело цепями, протягивая к нему огромные лапы.

Меч Конана обрушился на неведомую тварь, круша плоть и кости, а потом киммериец потащил Бальта за собой вокруг алтаря, огибая бесформенную тушу на полу, к двери в дальней стене длинной хижины, через которую они и выскочили наружу, вновь оказавшись на открытом воздухе. В нескольких шагах впереди виднелся частокол.

Позади хижины с алтарем царила темнота. Паническое бегство не увлекло пиктов в эту сторону. У стены Конан остановился, обхватил Бальта за пояс и приподнял его на вытянутых руках с такой легкостью, словно тот был грудным ребенком. Юноша вцепился в заостренные края вкопанных в землю бревен и уселся на них верхом, не обращая внимания на боль, причиняемую ими. Он нагнулся, протягивая руку Конану, и тут из-за угла хижины с алтарем выскочил пикт. Воин остановился как вкопанный, разглядев в тусклом свете костров сидящего на верхушке частокола человека. Конан с убийственной точностью метнул топор, но воин уже открыл рот, чтобы поднять тревогу, и его громкий вопль перекрыл шум и гвалт на площадке, а потом резко оборвался, когда он рухнул на землю с раскроенным черепом.

Растерянность и паника не смогли окончательно подавить врожденные инстинкты. После того как отчаянный вопль заглушил крики уцелевших пиктов, на мгновение воцарилась тишина, которая сменилась нестройным ревом сотен глоток, и воины бросились к частоколу, чтобы отразить мнимое нападение. Бальт стиснул зубы от напряжения, и в следующий миг Конан оказался рядом с ним, после чего беглецы спрыгнули на другую сторону.

– В какой стороне река? – Бальт не ориентировался здесь.

– К реке сейчас бежать нельзя, – проворчал Конан. – Лес между деревней и берегом кишмя кишит воинами. Мы пойдем туда, где они меньше всего ожидают встретить нас, – на запад!

Когда они вошли под сень деревьев, Бальт оглянулся. Над стеной торчали черные головы – воины напряженно всматривались в темноту. Пикты явно пребывали в растерянности. Когда они оседлали частокол, беглецов уже не было видно. Они подбежали к стене, намереваясь отразить массированную атаку, тем более что рядом лежал труп воина. Но врага нигде не было видно. Бальт понял, что они еще не знают о том, что их пленник сбежал. Громкие вопли чуть поодаль подсказали ему, что воины, которых криками созвал Зогар Заг, добивают раненую змею стрелами. Тварь более не повиновалась шаману. Спустя мгновение тональность криков изменилась. Дикий вопль ярости потряс ночь.

Конан свирепо рассмеялся. Он вел Бальта по узкой тропинке, бегущей на запад под прикрытием черных ветвей, ступая столь легко и уверенно, как будто шел по хорошо освещенной городской улице. Юноша, спотыкаясь, старался не отставать от него, ориентируясь на непроницаемую стену деревьев по обе стороны от тропинки.

– Сейчас они пустятся за нами в погоню. Зогар обнаружил, что ты сбежал, и он знает о том, что моей головы не было в куче, сложенной перед хижиной с алтарем. Собака! Будь у меня еще одно копье, я бы пронзил его насквозь после того, как поразил змею. Держись тропинки. Они не станут искать нас с помощью факелов, а от деревни расходятся множество троп, причем в разных направлениях. Сначала они пойдут по тем, что ведут к реке, и расставят воинов цепью вдоль берега, ожидая, что мы где-нибудь попробуем прорваться к воде. Но мы не станем углубляться в лес до тех пор, пока нас не вынудят это сделать. На этой тропинке мы можем выиграть время. А теперь соберись и приготовься бежать так, как никогда не бегал раньше.

– Они чертовски быстро справились с паникой! – задыхаясь, выпалил Бальт, прибавляя ходу.

– Их ничем нельзя испугать надолго, – фыркнул в ответ Конан.

Некоторое время оба молчали. Беглецы сосредоточились на том, чтобы покрыть как можно большее расстояние. Они все дальше уходили в глубь неизведанной территории, с каждым шагом удаляясь от цивилизации, но Бальт и не думал оспаривать решение Конана. Наконец, киммериец проворчал на