Агата сняла с головы жемчужную сетку. Ее длинные волосы рассыпались по плечам и засияли призрачным голубовато-зеленым светом. В лабиринте сразу стало гораздо светлее.

– Умница, – похвалила ее Персефона. – Будь рядом со мной.

Агата усмехнулась и подошла к Персефоне.

– Я могу еще кое-что, – произнесла она.

В руке Агаты вдруг полыхнул шар голубого пламени, и она швырнула его вглубь лабиринта. Шар понесся по темным коридорам, выжигая переплетенные корни. Запахло гарью, обгорающие корешки посыпались на земляной пол. Скоро огненный шар скрылся за поворотом, и его свечение погасло, но теперь заросли не преграждали экспедиции путь.

Гектор подтолкнул Гордея.

– Ты следующий, – сказал он.

– Боишься, что нападу сзади? – усмехнулся Гордей.

– Нет. Но ты Ищейка. И я буду следить за твоей реакцией. Мы все будем следить.

– Что я должен почуять? – спросил Гордей.

– О, ты сам поймешь, – усмехнулся Гектор. – Мы не пройдем мимо нужного места!

Тоннель, в который они попали, оказался узким и бесконечно длинным. По нему могли идти рядом лишь два человека. Со сводчатого потолка свисали не только обгоревшие корни, но и клочья уцелевшей от огня паутины. Им приходилось раздвигать их руками, словно занавеси.

Свет фонариков и волосы Агаты освещали дорогу, но этого было недостаточно. Тьма подступала со всех сторон. Персефона отслеживала по карте все повороты, но пару раз они заходили в тупик. Приходилось возвращаться и начинать все сначала. Страшно представить, как бы они шли без плана. В этих коридорах ничего не стоило заблудиться.

Никита разглядывал стены, сложенные из массивных каменных глыб. Их покрывали непонятные письмена, выбитые прямо в камне.

– Что это за надписи? – спросил он.

– Заклинания на древнем мертвом языке, – ответил Гордей, – сдерживающие заклятия. Они призваны не выпустить вурдалака из его гробницы.

– Закревский хорошо разбирался в этом, – согласилась Персефона.

Гектор не сводил глаз с Гордея.

– Ну как? – спросил он. – Чувствуешь что-нибудь?

– Ничего особенного, – признался Гордей.

– Странно, – произнесла Персефона. – Если верить карте, мы уже практически в центре лабиринта. Гробница где-то недалеко. Ты точно ничего не ощущаешь? Беспокойство, волнение? Хоть что-то?

– Сырость и холод, – сказал Гордей. – Больше ничего.

Никита уже порядком замерз, при дыхании у него изо рта вырывались клубы пара. Идущий позади Тимофей начал тихонько покашливать. Илья громко сопел.

– Подземелье, гроб и сдерживающие заклятия, – сказала Персефона. – Так вот откуда Штерн позаимствовал идею! Слухи о Порфирии давно ходили среди членов «Черного Ковена», и он ими воспользовался!

– Какую идею? – не понял Гектор.

– Решив спрятать свою дочь от оборотней в особняке, он начертил пентаграмму, чтобы не впустить Иоланду. А Закревский разрисовал тут все, чтобы не выпустить Порфирию. Как я сразу не догадалась?!

– А вы знакомы с Иоландой? – спросил Никита.

– Слышали о ней кое-что, – уклончиво ответил Гектор.

– Кто она? Почему не может пересечь линии пентаграммы?

Персефона покачала головой.

– В это мы соваться не будем, – ответила она. – Придет время, ты сам все узнаешь. Либо она тебе расскажет, либо это знание придет к тебе вместе с наследием Иллариона.

– Меня тоже сильно интересует этот вопрос, – признался Гордей. – Она парит в воздухе, боится святой воды и охранных пентаграмм.

– Проходит сквозь зеркала, – добавил Никита.

– Еще и это?! – пораженно воскликнул Гордей.

Гектор с улыбкой кивнул.

– Подобные ей на такое способны, но сия материя находится за гранью нашего понимания, – сказал он. – Так что лучше не суйтесь в дела Иоланды. Безопаснее держаться от нее подальше.

Коридор внезапно вывел их в большую пустую круглую комнату. В центре стоял длинный гранитный пьедестал. Пол вокруг постамента покрывало