Переваливаем через небольшой холм и начинаем спускаться. В зеленой долинке уютно угнездилось поселение, по-видимому и являющееся орденом. Напоминает один из этих снобских эксклюзивных курортов, типа Аспена[22] в Колорадо – просто несколько красных деревянных зданий с солнечными панелями на крышах и целые стены из тонированного стекла. Стоит, поди, несколько миллионов долларов, но все же меньше бросается в глаза, чем крепость из серого камня или монастырь. Томас, видимо, чувствует мое удивление, потому что с усилием поднимается с коленей Кармель, чтобы выглянуть в окно. Кровотечение почти прекратилось. Все с ним будет в порядке, если только с мертвых зубов в кровь не попала какая-нибудь зараза.

– Добро пожаловать, – обращается к нам какой-то чувак, открывая дверцы машины, когда та останавливается у главного здания.

Молодой, холеный, в черном костюме, словно только что спрыгнул со страниц «GQ»[23]. Они с водителем, наверное, близнецы. Это несколько ошарашивает, словно фемботы[24] наоборот. Готов спорить, повар выглядит точно так же.

– Роберт, вызови, пожалуйста, доктора Клеменса, – говорит Бёрк. – Передай, что ему предстоит наложить несколько швов. – Роберт уходит за врачом, а Бёрк поворачивается ко мне. – Младшие члены, – поясняет он, – познают орден путем наблюдения, а тем временем несут службу.

– Логично, – пожимаю плечами я. И вдобавок совершенно омерзительно, но, думаю, он это знает.

Осматриваюсь. Ощущение – словно холодной водой окатили. Не знаю, чего я ожидал, но не этого. Я думал… Полагаю, я думал, что явлюсь сюда и обнаружу просто еще больше Гидеонов. Пожилых мужчин в уютных свитерах, которые поднимут вокруг меня шум словно дедушки. Но меня встретил Бёрк, и мгновенная враждебность течет между нами как постоянный ток. Гидеон, в свою очередь, по-прежнему на меня не смотрит. Ему стыдно, и это правильно. Мы все уцелели, а могли бы и не.

– А, доктор Клеменс. – Наконец-то ожидаемая картинка. Седой бородатый дядька в винно-красном свитере и брюках цвета хаки. Подходит прямо к Томасу и аккуратно снимает пропитанную красным ткань, обнажая рваную рану в форме полумесяца. Желудок мгновенно делает кульбит – перед внутренним взором вспыхивают образы Уилла и Чейза и воображаемые картины гибели отца. Чертовы укусы.

– Это надо промыть и зашить, – говорит дядька. – С травками заживет отлично, даже шрама не останется. – Он снова прикрывает рану тканью, и Томас придерживает ее. – Доктор Марвин Клеменс, – представляется он и пожимает пациенту руку.

Пожимая руку мне, он переворачивает ее и внимательно разглядывает мои пальцы:

– Тут тоже швы не помешают.

– Да нормально всё, – говорю я.

– Промой хотя бы, – советует он, – а то загноится.

Поворачивается, берет Томаса под руку и ведет внутрь. Я тоже иду, Кармель пристраивается за мной. Джестин остается с Бёрком, и я не удивлен.

После того как Томаса подлатали, а мою руку протравили йодом, нас отводят в комнаты, расположенные вокруг общей зоны. Я нервно лезу в душ и заново перевязываю кисть. Я не доверяю ни единому дюйму в этом месте, и мне стремно оставлять Кармель с Томасом одних даже на двадцать минут.

Отведенная мне комната огромна, а убранства – только небольшой камин и здоровенная кровать с дорогого вида одеялами. Это напоминает охотничий домик, который я как-то видел в кино. Не хватает только чучел на стенах.

– Думаю, будь в этом заведении чучела, они были бы человеческими, – поддевает Томас.

Они с Кармель входят держась за руки.

– Кроме шуток, – улыбаюсь я.

В стенах есть окна, в изгибе потолка пробиты световые шахты. Во всем поселке, наверное, миллион окон, только вот ни простора, ни света они не добавляют. А вот ощущения, что за тобой следят, – да.

В открытую дверь стучит Гидеон, и Томас оборачивается слишком резко. Морщится и прижимает ладонь к свежей повязке.

– Извини, парень, – говорит Гидеон и гладит его по плечу. – Доктор Клеменс делает отличные припарки из белены. Через час от боли следа не останется.

Он кивает Кармель, ожидая, пока я его представлю.

– Гидеон, это Кармель… Кармель, это Гидеон, – спохватываюсь я.

– Значит, это вы Гидеон, – говорит она, сузив глаза. – Неужели так хлопотно было взять машину и встретить паром у Лох-Как-его-там? – И с отвращением отворачивается, не дожидаясь ответа.

– Поверить не могу, что ты послал нас туда, – говорю я, и он встречает мой взгляд не дрогнув.

Он серьезен, возможно сожалеет, но ему больше не стыдно, а может, и не было никогда.

– Я тебя предупреждал, – отвечает он. – Ты уж реши, Тезей. Либо ты ребенок, либо нет.

Черт бы его побрал с его аргументами.

– Я вообще не хотел, чтобы ты сюда приезжал. Я хотел сдержать данное твоим родителям обещание и уберечь тебя от опасности. Но ты сын своего отца. Всегда лезешь на рожон. С дьявольским упорством стремишься к гибели.

Тон его исполнен любви, на грани сентиментальности. И он прав. Это было мое решение. И всегда было мое, с тех самых пор, как в четырнадцать лет я